Леон дю Валлон, сын Портоса, благородным происхождением не обладал и не пытался это скрывать. Он был грубоват, резок, порой несдержан на язык и слишком дерзко смотрел на Франсуа. Вдобавок ко всему, хоть Леон и не был красавцем, его холодный взгляд пронзил едва ли не больше женских сердец, чем задумчивый с поволокой взгляд шевалье д’Орсана. Франсуа-Армана возмущала такая несправедливость. Он мог бы отомстить капитану, влюбив в себя его младшую сестру, но баронесса дю Валлон оказалась совсем не такой, какой её представлял д’Орсан.
Анжелика дю Валлон, дочь Портоса, была мила – этого Франсуа, видя её ясные голубые глаза и счастливую улыбку, отрицать не мог. Вместе с тем она была вспыльчива, прямолинейна, простодушна, наивна, отнюдь не глупа, дурно воспитана и обладала неуёмным аппетитом. Если бы не совершенно к ней не подходивший титул баронессы и не пышные наряды, в которых Анжелика явно чувствовала себя неуютно, она легко сошла бы за крестьянку или трактирную служанку. В общем-то Франсуа-Арман ничего не имел против милых служанок – они, как правило, доставляли куда меньше хлопот, чем их госпожи, – но баронесса с манерами служанки и характером Портоса? Нет уж, увольте!
Второй девушкой была Жаклин д’Артаньян, дочь маршала Франции, и уж она-то была куда поинтереснее Анжелики! Светлокудрая, с тёмно-карими, почти чёрными глазами и грацией дикой кошки, она иной раз опаляла Франсуа таким взглядом, что он переставал жалеть, что приехал в Париж. О, такая девушка стоила того, чтобы за неё побороться! Жаклин благодаря своему происхождению и благосклонности королевы (она была фрейлиной Анны Австрийской) пользовалась популярностью при дворе и могла считаться завидной невестой, но Франсуа с удивлением обнаружил, что претендентов на её руку нет, а многие мужчины хоть и отзываются о Жаклин с восхищением, всё же сторонятся её. Это удивило его и заставило внимательнее присмотреться к фрейлине.
«Возможно, у неё есть любовник, настолько влиятельный, что с ним боятся связываться?» – Франсуа-Арман перебрал в голове возможных кандидатов, но ни на ком не остановился. «Или она вовсе не интересуется мужчинами?» – при этой мысли он усмехнулся. «А что, некоторым девушкам нравятся другие девушки. Скорее всего, она ещё не знает, что такое мужчина...». Подумав о том, как он пробудит в молодой, прекрасной и невинной девушке страсть, д’Орсан усмехнулся, и жизнь, ещё недавно казавшаяся ему совсем бесцветной, вновь обрела краски.
Жаклин д’Артаньян оказалась куда упорнее, чем предполагал Франсуа-Арман. На его комплименты она отвечала улыбкой и лёгким наклоном головы, ничем не выказывая тёплых чувств и даже не краснея. Когда д’Орсан перешёл к более решительным действиям и стал ненароком касаться девушки – то подавал ей руку, то подходил слишком близко, то как бы невзначай вдыхал запах её волос, – Жаклин лишь отстранялась, не глядя на него. Цитирование строк о любви никакого результата не дало – Жаклин хвалила их красоту, но смотрела по-прежнему безучастно.
«Либо она очень старательно скрывает свои чувства, либо просто не понимает моих намерений», – подумал Франсуа, которого холодность дочери д’Артаньяна уже начала раздражать, и на следующий же день открыто ринулся в бой.
***
Всё началось с вполне невинного разговора столь же невинным и светлым утром. Небо, поначалу затянутое туманом, мало-помалу сменило цвет с белого на нежно-голубой, и через широкие окна Лувра виднелись сквозь дымку очертания Парижа. Д’Орсан перехватил фрейлину королевы, когда она с сосредоточенным видом спешила куда-то по коридору.
– Мадемуазель д’Артаньян! – он приветствовал её поклоном и взмахом шляпы, Жаклин остановилась и сделала книксен. – Позвольте мне украсть несколько минут вашего времени.
– Простите, сударь, а подождать это не может? – девушка была раздосадована и не скрывала этого.
– Я не могу ждать! – пылко объявил Франсуа-Арман, пытаясь заметить огоньки во внимательно смотревших на него тёмных глазах. – Это дело чрезвычайной важности!
– Тогда нам стоит отойти, – лицо Жаклин стало ещё серьёзнее, она свернула в одну из многочисленных комнат и подошла к окну, д’Орсан поспешил за ней. Его обрадовало то, что в комнате не было ни души – всегда лучше изливать свои чувства наедине...
– Это важно? – д’Артаньян, явно взволнованная, уставилась ему в лицо. – Это касается её величества? Или его величества?