Лев оказался в затруднительном положении. Его как истинного представителя Запада вполне устраивало раздражавшее православных слово, которое к тому же подкреплялось солидной письменной традицией. С другой стороны, он готов был признать, что западная церковь не имеет права изменять Символ веры, утвержденный Вселенским собором. К тому же отношения с Константинополем были и без того достаточно напряженными, чтобы дополнительно обострять их из-за нового конфликта. Решение папы представляло собой попытку усидеть на двух стульях: одобрить доктрину, при этом умолчав о самом слове, что он сделал не в форме пламенного эдикта, а приказав прикрепить текст Символа веры в оригинальном варианте (где не было filioque) на греческом и латинском языках на двух серебряных табличках на могилах святых Петра и Павла. Едва ли можно было яснее подтвердить единство двух церквей в их совместном авторстве древнего Символа веры.
Однако Карл Великий, как этого и следовало ожидать, пришел в ярость. Он впитал filioque с молоком матери, если на Востоке отказываются принять его, — значит, Восток не прав. И кому теперь хоть какое-то дело до Востока? Он — император, а папа должен теперь твердо отстаивать интересы Запада и не обращать внимания на еретиков в Константинополе с их затеями. Когда Лев повелел ему не употреблять это слово в литургиях, Карл не отреагировал и не отправил какого-либо ответа; и когда в 813 году он решил сделать своего сына Людовика соправителем, то демонстративно не стал приглашать папу для проведения церемонии.
В течение столетий папы и императоры продолжали бороться за выгодное для каждого из них разделение власти, и каждый старался присвоить себе как можно больше полномочий другого. Ссора после смерти Карла Великого в январе 814 года продолжалась двадцать пять лет, пока наконец вслед за кончиной Людовика в 840 году каролингская империя не развалилась. Теперь власть папства стала неуклонно возрастать. Вскоре пришли к общему согласию по вопросу о том, что каждый новый император должен быть помазан самим папой в Риме.
Однако распад державы франков означал, что папы должны принять на себя ответственность за то, что прежде могли предоставить империи. А Южной Италии угрожали все новые и новые страшные враги. В 827 году арабы из Северной Африки вторглись на Сицилию по приглашению византийского наместника, Евфимия, который взбунтовался против Константинополя, чтобы избежать наказания за насильственный брак с местной монахиней. Через четыре года они взяли Палермо, и с этого времени полуостров находился под постоянной угрозой. Пал Бриндизи, затем Таранто, за ним Бари, где в течение тридцати лет находился центр арабского эмирата, а в 846 году настала очередь самого Рима: флот арабов вошел в Тибр, и они подвергли город разграблению, дойдя до того, что содрали даже серебряные пластины с дверей собора Святого Петра. Помощи от Западной империи ожидать не приходилось, поскольку та фактически перестала существовать.
И вновь город спас папа. В 849 году, создав объединенную эскадру из трех соседних прибрежных городов — Неаполя, Гаэты и Амальфи — и возложив верховное командование на себя, папа Лев IV (847-855) уничтожил арабский флот в Остии. Сотни пленных вкупе с местными работниками приняли участие в строительстве огромных укреплений вокруг Ватикана, простиравшихся до самого замка Святого Ангела: Леонинская стена высотой в сорок футов — наиболее впечатляющий памятник раннесредневекового Рима, тянущаяся от Тибра до гребня Ватиканского холма и затем вновь спускающаяся к реке. Ее возведение завершилось в 852 году, и значительные фрагменты сохранились до сегодняшнего дня.
ГЛАВА ШЕСТАЯ.
Папесса Иоанна
(?855-857)
«После Льва папой два года, семь месяцев и четыре дня был Иоанн, англичанин, родившийся в Майнце и скончавшийся в Риме, после чего папский престол пустовал в течение месяца. Объявили о том, что сей Иоанн был женщиной, которую еще девицей привез в Афины в мужской одежде некий человек, ее любовник. Она настолько преуспела в различных областях знаний, что не было ей равных в этом. И впоследствии в Риме она преподавала свободные искусства, и среди ее студентов и слушателей оказалось немало великих знатоков. Мнение о ее жизни и преподавании становилось все выше, и ее единодушно избрали папой. Однако будучи уже папой, она забеременела от своего компаньона. Совершенно не представлявшую точного времени того, когда ей предстоит родить, ее выдали родовые схватки во время процессии от собора Святого Петра к Латеранскому собору, в узком проходе между Колизеем и церковью Святого Климента. Его святейшество папа всегда поворачивает с этой улицы, и многие считают, что он делает это из отвращения к случившемуся [здесь]. И она не внесена в список святейших понтификов, как из-за ее женского пола, так и из-за рассказа о позорном событии».