Сила Григория заключалась прежде всего в исключительности его цели. Всю свою жизнь им владела всепоглощающая идея: переход всего христианского мира из-под власти двух императоров под власть римской церкви. Церковь могла бы возводить их на престол и низвергать; она также могла бы освобождать подданных от верности правителям. Однако точно так же, как церковь должна быть главной на земле, так же папа должен быть главным лицом в церкви. Он — судья для всех людей, ответственный лишь перед Богом; его слово не просто закон, но Божественный закон. Следовательно, неповиновение ему сродни смертному греху. Все это и многое другое излагалось в двадцати семи пунктах, известных как «Dictatus Papae» и опубликованных в 1075 году. Среди прочего в них утверждалось, что все папы по определению святые, унаследовавшие святость от святого Петpa, — теория эта, очевидно, весьма удивила старших современников Григория. Никогда прежде концепция церковной автократии не заходила так далеко; никогда прежде она не формулировалась в столь решительных выражениях. И этот экстремизм не мог не продемонстрировать свою крайнюю разрушительность. Столкнувшись со столь серьезными противниками, как Генрих IV и Роберт Гвискар, такими же решительными, как и он сам, но намного более гибкими, Григорий должен был понять, что те издержки, которые влек за собой его упорный отказ от компромисса, даже если он не затрагивал основополагающих принципов, могли привести лишь к поражению.
Однако все это пока оставалось в будущем. Генриху IV еще предстояло справляться со стоявшими перед ним трудностями. На Великопостном соборе, состоявшемся в феврале 1075 года, папа решительно осудил церковные постановления, совершенные мирянами, под страхом отлучения. Разъяренный Генрих, только что рукоположивший двух епископов на кафедры в Италии, для ровного счета добавил к ним еще и архиепископа Миланского, хотя первый из кандидатов был еще жив. Отказавшись явиться по вызову папы в Рим и отвечать за эти действия, он созвал общий собор всех германских епископов и 24 января 1076 года в Вормсе объявил Григория «лжемонахом» и официально низложил его с папского престола. Об этом решении ему пришлось горько пожалеть. Его отец Генрих III низложил трех пап, и сын решил, что может сделать то же самое. Однако ему пришлось пережить фиаско, чтобы понять, что папство теперь иное, нежели полстолетия назад, и что те трое злополучных понтификов были не ровня Гильдебранду.
Генрих долгое время горел желанием прибыть в Рим для проведения собственной императорской коронации, однако его ссора с несколькими папами из-за инвеституры помешала ему сделать это. После собора в Вормсе, однако, он увидел, что не может больше откладывать. Григорий отреагировал на свое низложение отнюдь не с той яростью, о которой уже ходили слухи в Германии, однако он вовсе не собирался мириться с этим. Поскольку решение собора невозможно было проигнорировать, то папу надлежало отстранить силой и назначить ему преемника. Требовалось провести маленькую успешную военную операцию, а пока шла бы подготовка к ней, принять меры для того, чтобы лишить папу его сторонников в Италии. К северу от Рима обстановка не благоприятствовала этому: грозная герцогиня Матильда Тосканская была преданной поборницей дела церкви, ее верность Григорию не вызывала сомнений. На юге же перспективы выглядели более обнадеживающими. В частности, норманнский герцог Апулии, казалось, не испытывает особых симпатий к папе. Он мог пренебречь своей феодальной присягой, если бы это оказалось более выгодным для него. И если бы герцога и его людей можно было убедить принять участие в комбинированном нападении на Рим, у Григория не осталось бы шансов.