- Мне кажется, что нужно описать все, так как есть, они поймут - тоже люди ведь. Я сам напишу текст радиограммы, а вы посмотрите. Самое главное в сложившейся ситуации, это получить письменное подтверждение. Они попробуют все свалить на нас, мол сами решайте, но я постараюсь убедить. Думаю, что минут через двадцать текст будет готов.
Первый внимательно посмотрел в глаза капитана.
- Хорошо, Женя... Я зайду позже - ответил Зябликов, отведя взгляд в сторону.
Капитан вышел из каюты первого и неторопливо направился к себе. До захода в порт оставалось восемь часов.
Три часа спустя проблема была решена - пришел ответ на радио. Зябликов, весь вне себя от радости, буквально ворвался на мостик и приказал трубить общий сбор. В руке он сжимал лист бумаги, где черным по белому было разрешено взять на борт по одной бутылке спиртного на человека. А еще через десять минут Денис Иванович предстал перед командой с речью.
Пытаясь выдавить на своем лице некое подобие строгости, Зябликов рассказывал морякам об антиалкогольной компании в стране, о вреде пьянства, о моральном облике советского человека и провокациях, возможных в капиталистическом порту. При этом он смотрел на маленького коренастого боцмана Пашу Заварзина, который виновато разглядывал свои тапочки. Паша был признанным алкогольным авторитетом среди команды.
Резюме выступления капитана было таково: во время стоянки ничего кроме пива не пить, с собой к отходу судна разрешено взять только по одной бутылке спиртного на выбор; при входе на судно вахтенные в присутствии первого помощника будут проводить личный досмотр каждого. Особого восторга заявление у экипажа не вызвало, но это было хоть что-то, чем вообще ничего.
Два дня стоянки пролетели как один миг. Пока все шло точно по плану. Люди в первый вечер вернулись на борт трезвые, но немного злые, впрочем, этого и следовало ожидать. Как это ни странно, но боцман тоже вернулся трезвый. Настораживало в нем только совсем не присущее ему задумчивое выражение лица. И сейчас, стоя рядом с вахтенными у трапа, капитан всем своим нутром ощущал, что что-то должно произойти.
...И еще один очередной сумасшедший капиталистический день подходил к концу...
До отхода оставалось минут десять, а на борту были все, кроме Паши Заварзина. (Боцман, как известно, во время швартовки не самое последнее лицо на борту) На мостике, рядом с отдающим в "матюгальник" команды капитаном, нервничал первый - он непрерывно курил и смотрел на часы. Хотя у команды работы было по горло, все торчали на палубе, с интересом наблюдая за рождением скандала и бурно делились своими предположениями.
Внезапно наступила тишина - к причалу приближался автомобиль, точнее такси. Когда машина подрулила к трапу, капитан Зябликов к своему ужасу отметил, что на боку машины имелась большая надпись "Smirnoff". Денис Иванович почувствовал, как у него зашевелились волосы на голове от страшной догадки. Он машинально продолжал держать возле бороды микрофон с нажатой кнопкой. Из автомобиля вылез водитель и жестом, обращаясь к стоявшим у трапа, умолял помочь. Двое вахтенных бросились вниз. Сначала выгрузили боцмана - кривого, как патефонная ручка, но с невероятно довольной и хитрой физиономией. И тут, в гробовой тишине, капитан Зябликов обреченно прошептал в микрофон:
- По одной... на выбор... Паша, избиратель ты херов... Бляяя!...
Последнее "бляяя" Денис Иванович выдавил изо всей силы, по аналогии с "За Родину, за Сталина!"
Через секунду раздался такой взрыв смеха, что его наверное слышали на окраинах Роттердама - третьим номером был эпохальный вынос водителем такси и вахтенными её - рекламной, сорокалитровой, да еще и с колесами - этой самой "Smirnoff".
Она была одна.