10. В это время в Константинополь по пути зашли люди, которые знали какое-то чудное искусство и которых никто никогда не слыхал и не видал. Их было не менее 20 человек. Они вышли первоначально из Египта и сделали как бы какой круг, прошедши к востоку и северу Халдею, Аравию, Персию, Мидию и Ассирию, а к западу Иверию, лежащую у Кавказа, Колхиду, Армению и другие государства, идущие до самой Византии, и во всех странах и городах показывали свое искусство. Все, что они делали, было необычайно и чудесно; впрочем, не было дьявольским наваждением, а было делом естественным, плодом долговременного упражнения в этом искусстве. Не распространяясь слишком, мы расскажем из числа многих о некоторых из их действий. Например: взяв две или три корабельных мачты и вертикально поставив их в земле, они укрепляли их нетолстыми канатами, так чтобы не могли наклоняться ни на ту, ни на другую сторону. Потом от вершины одной мачты натягивали веревку до вершины другой. После того брали еще веревку и ею обвивали одну из мачт снизу доверху, чрез что образовывали некоторого рода вьющиеся ступеньки, по которым бы можно было всходить. Всходя по ним, один становился на самой вершине мачты то на одной ноге, то на другой, то поднимал обе ноги вверх, а головой упирался в вершину мачты; потом, сделав неожиданный прыжок, одной рукой крепко хватался за веревку и уцеплялся за нее, после чего быстро и безостановочно начинал вертеться и кружиться колесом. Затем, вместо руки уцепившись за веревку голенью и повисши головою вниз, снова начинал вертеться и кружиться. Потом, став прямо на средине веревки и взяв лук и стрелы, стрелял в цель, поставленную очень далеко, и стрелял так метко, как не мог бы другой, стоя на земле. Потом, зажмурив глаза и взяв на плечи мальчика, он совершал по веревке воздушное путешествие от одной мачты до другой. Вот что делал один. А другой, поднявшись на лошадь, погонял ее и на всем бегу стоял прямо то на спине, то на гриве, то на одной из ягодиц, постоянно и смело перебирая ногами и принимая вид летящей птицы. Иногда вдруг соскакивал с бегущей лошади, хватался за ее хвост и неожиданно появлялся опять на седле. Или еще: опускался с одной стороны седла и, обогнув брюхо лошади, легко поднимался на нее уже с другой стороны и снова ехал. Занимаясь такими фокусами, он не забывал в то же время подгонять коня бичом. Такие чудеса делал второй. Третий, поставив на голову палку длиною в локоть, а на верхний конец ее — полный сосуд воды, ходил так, что сосуд долго оставался неподвижным. Иной ставил на голову свою длинное копье, не меньше трех сажень, снизу доверху обвитое веревкой, образовавшей выступы, за которые мальчик ухватывался руками и ногами и, поочередно передвигая руки и ноги, в короткое время достигал самой верхушки копья, с которой потом и спускался вниз. В то же самое время имевший на голове копье безостановочно прохаживался взад и вперед. Другой бросал вверх стеклянный шар и потом ловил его или мизинцами, или локтями, или другим каким способом. Я уже не говорю о различных видах скачек и разных фокусах, какие они выделывали перед нами. Притом каждый из них знал не одно что-нибудь, но каждый знал все, и не только то, на что я указал, но и многое множество другого. Впрочем, такие фокусы не всегда сходили с рук счастливо и без вредных последствий: нередко, обрываясь, эти люди ушибались до смерти. Из отечества их отправилось больше сорока человек, а достигло Византии в добром здоровье меньше двадцати. Мы сами видели, как один упал с мачты и тут же умер. Несмотря однако ж на то, собирая с зрителей большие деньги, они продолжали ходить всюду как для прибыли, так и для того, чтобы показать свое искусство. Оставив Византию, они чрез Фракию и Македонию достигли до Гадир и таким образом почти всю вселенную сделали зрительницей своего искусства. — В это время турки, узнав, в каком расстроенном и позорном положении находятся дела Греции, начали строить корабли и в большом количестве безбоязненно пускаться в море, — стали нападать на грузовые суда, шедшие к месту назначения и возвращавшиеся назад, и делать набеги на Македонию и Фракию, также, на большие и малые острова и повсюду более и более умножать бедствия. Дело дошло до того, что царская казна решительно опустела, и в крайности пришлось продавать украшения древних царей.