Книга шестая
1. Когда верховная власть и царский скипетр перешли к сыну Михаила, Андронику, во многих местах государства явились большие смуты. Здесь начали войну против Церкви ее отсеченные члены, находя к тому повод в смерти царя. Там толпы скифов в числе четырех тысяч заставляли сильно бояться, чтобы, лишившись ожидаемых выгод с смертью пригласившего их царя и с переменою обстоятельств, не произвели они каких беспорядков в государстве. А им было бы очень легко, если бы только захотели, между римлянами произвести большое убийство и, захватив царскую казну вместе с царем и сенатом, спокойно удалиться, потому что у римлян вовсе не было войска. Поэтому, отложив в сторону и миновав многое, царь все свои заботы сосредоточил на том, что было нужнее всего. Он видел, что отправить скифов домой с пустыми руками нельзя, — не к тому привыкли скифы, да и он не думал, что они удалятся без буйства и без боя. Между тем нагрузить их римскими деньгами считал делом и неудобным и противным совести. Поэтому он отдал их под начальство великого коноставла Михаила Главы, человека столь выдававшегося воинскою опытностью, что сравнительно с ним тогдашние военачальники казались детьми, и приказал им отправиться как можно скорее против триваллов, которые также всегда были величайшими врагами римлян и то и дело опустошали римскую землю. Это — для того, чтоб скифы и триваллов ослабили, и сами, нагрузившись здесь богатою добычею, удалились потом домой, за Истр. Как он хотел, так и сделалось. Но царю необходимо было, явившись в столицу, объявить о смерти своего отца-царя своей матери-государыне и наложить на народ обычный по царям траур. Тело царя он приказал перенесть в город Силиврию, из опасения, чтобы его не похитили латиняне, а сам возвратился в Византию. По окончании траура он занялся важнейшим и первым делом — умиротворением Церкви. При жизни отца заботу о Церкви он скрывал в душе, подобно тучной земле, скрывающей во время зимы плодовитые семена. Но вот наступила весна, и он обнаружил то, что скрывал в себе. Всюду разосланы были гонцы с царскими указами, которыми объявлялось исправление беспорядков, допущенных в Церкви, возвращенье всех, за ревность свою о Церкви подвергшихся ссылке, и помилование испытавшим другое какое-либо бедствие. При этом Векк оставил тайно престол и заключился в обители Парахранта; он боялся, чтобы кто-нибудь, пользуясь нечаянной переменой обстоятельств, не сделал на него внезапного нападения и не растерзал его. На его место тотчас же возведен был еще прежде Векка удалившийся с престола патриарх Иосиф, изнуренный болезнями и старостью и уже явно склонявшийся во гроб. Но так как, по словам св. Писания, миродержец века сего есть диавол, так как по непостижимому попущению Создателя Бога он поставлен князем этого подлунного мира, то, разумеется, он неотступно следит за всем, что делается здесь, и то, что полно зла, берет себе все без остатка, а что прекрасно, из того выделяет себе некоторую часть, подобно тому, как люди, получив в удел страну, облагают потом ее жителей податью и ежегодно получают с них определенную дань. После этого так называемый князь мира считает крайнею для себя обидою, если не делается самодержавным распорядителем в одних делах и хотя в некоторой степени участником в других, — разумеем дела, совершающиеся на земле. Чтобы много не распространяться, мы оставляем как другие примеры, так и пример иудеев, с яростью напавших на Христа Спасителя. Не только они сделались его достояньем, с самих учеников Спасителя — Апостолов он взял как бы оброк, похитив из среды их одного. Затем он обходил все звания, приступал к подвизающимся в горах и пещерах, к епископам, к мудрым защитникам догматов и к борцам — мученикам. Повсюду отражаемый при содействии вышней божественной силы, он не удалялся однако, не добившись своей доли, но повсюду набирал разнородный народ и как бы какое войско, чтобы было с кем разделить будущий пламень. Вот и теперь, так как не мог он отклонить царя от доброго намеренья, то другим способом производит замешательство: прекрасное единомыслие разбивает волнами раздора; праздник делает непраздничным и торжество неторжественным; он подражает Эриде, бросившей на свадьбе Фетиды и Пелея то яблоко, которое впоследствии родило много битв и подняло сильный пламень войн, как передают сочинители мифов, поэты. Или лучше, он подражает волкам, которые, произведши в стаде смятение, легко потом уже похищают ту либо другую овцу. Он дело устраивает так, что они разделяются на две и даже на три части; одна берет сторону патриарха Иосифа, другая — давно умершего Арсения. Эта говорила, что Иосиф был отлучен Арсением за то, что при его жизни занял престол; а та утверждала, что Арсений был низложен законно всем собором присутствовавших тогда архиереев. Третья предъявляла против той и другой другие обвинения; так что Иосиф нашел необходимым уступить престол желающим, — по двум причинам: и для успокоения тех, которые бушевали из-за патриаршества, и по слабости своих сил, истощенных болезнями и годами, не позволявшей ему исполнять обязанности его сана. Были наконец и такие ревнители, которые только препирались между собою и язвили друг друга языком, приводимым в движение и управляемым не божественною ревностью, а безрассудною горячностью. Ревность по Боге зависит от высшей силы и обнаруживается стройными движеньями, направленными к святым целям. Они между тем, привыкши свою мысль устремлять по пути, какой указывает тщеславие, даже и не замечали, что действуют не из ревности, а из зависти, и что вместо пшеницы, виноградных гроздьев и других хороших плодов возделывают тернии и колючки, — таковы споры, когда ведутся не с добрым намереньем, и состязания соперников на словах. Царь, будучи характера кроткого, не хотел оскорбить ни тех, ни других, и, опасаясь соблазнов с той и другой стороны, решился идти средним путем. На восточной стороне Геллеспонтского пролива есть город, называемый Атрамитием. Сюда-то царь грамотами приказал собраться тем господам, обещав и сам явиться сюда же. И вот собрались не только умевшие ревность сдерживать разумом, но и толпы тех, которые привыкли к безрассудству и бесстыдству. Из числа последних одни явились с видами на епископские престолы, несмотря на то, что такая высота была далеко не по ним, другие для денег, третьи ради суетной славы и разных почестей, которые так переходчивы в жизни. Но я едва не опустил того, о чем следовало предупредить, чтобы речь шла связно и не прерывалась отступленьями. Иосиф, как мы сказали, оставив престол, вскоре потом оставил и здешнюю жизнь. Оставлять Церковь в такое смутное время без пастыря считали делом несправедливым и предосудительным. Между тем был тогда некто Георгий Кипрянин, человек известный ученостью и принадлежавший к придворному духовенству