- Здорово, правда?!! - ответил довольный Хатак - Э-эх, Петр! Были бы мы помоложе уж мы им показали, как надо плясать! Правильно я говорю?
- А то, я и сейчас себя с трудом сдерживаю, чтобы вприсядку не вдарить.
Хатак подозрительно посмотрел на меня, но я сделал самую невинную моську.
- А у вас как делают? Не так?
- Ну и так тоже бывает - не стал я развивать скользкую тему.
Мудрые люди давно заметили что, в этом мире ни чего не бывает случайным. Блуждая взглядом, я случайно заметил стоящую невдалеке от нас девочку, которая пристально смотрела прямо на меня. Слишком пристально и слишком смело, на меня ужасного. Ей точно от меня чего-то было нужно. Даже интересно стало.
- Кто это, Хатак? - я кивком указал на девчонку.
Хатак долго присматривался, подслеповато щурясь. Я вообще заметил у него некоторые проблемы со зрением. Наконец он рассмотрел на кого я указал.
- А-а - это дочка пришлой, тут где-то еще младший брат должен быть. Три зимы назад один из наших взял ее, на осенней охоте, к себе второй женщиной. Охотника, с которым она жила, загрыз Большой Клыкастый - деда явно пробило на поговорить.
- Тяжело с двумя детьми без своего мужика. Из своих никто брать не стал, вот и пошла к нам, а прошлой зимой как раз родами и померла.
- А дети?
- А что, дети? Живут как-то.
- Как-то! Понятно. Как звать то ее хоть знаешь?
- Откуда у нее имя - удивился Хатак - она же еще ребенок. Так, есть детское прозвище, Лисенок - кажется.
- Ладно, сейчас разберемся что Лисенку нужно - проворчал я себе под нос - Эй Лисенок, иди сюда!
Но девочка подойти не решалась, и уходить не уходила. Ничего, я не гордый, и сам подойду.
Приблизившись, я рассмотрел ее получше. Невысокая, лет двенадцать, может тринадцать, на худенькое тельце накинута совсем уж безобразная шкура, непонятно от кого, с дыркой для головы и перехваченная на талии кожаным ремешком. На ногах тоже какие-то бесформенные меховые комки. Волосы грубо отхвачены порогами, не иначе кремневым ножом, и были они рыжие, я бы даже сказал - огненно рыжие. Если бы не были такими грязными. Но самыми выдающимися были ее глаза. На замызганной, симпатичной мордашке, глазищи цвета аквамарина. Да-а уж. Когда нибудь из этого утенка не лебедь будет, а настоящая Жар-птица. И встретила она своим аквамариновым взглядом мой взгляд смело и открыто.
- Хао, Лисенок.
- Хао, Горький Камень.
- Ты хотела спросить меня о чем-то - решил я поиграть в проницательного могучего шамана - и вот я пришел.
Но смутить Лисенка не получилось.
- Скажи, Горький Камень... ты из моего племени? - И столько в этом вопросе было надежды, столько в глазах светилось ожидания и радости, что я не сразу нашелся что ответить.
- Почему ты так решила?
- Ты такой же высокий как люди моего племени. Моя мама говорила, что люди моего племени были все высокие и... добрые, не то что... - она не закончила фразы, но тут и так было все понятно.
- А волоса в твоем племени были у всех как у тебя или были и другого цвета?
- Да, у всех как у меня. И как у мамы. Я помню.
- Но ведь у меня не такие - указывая на свои "соль с перцем" я попытался увильнуть от прямого ответа.
- Ты старый - взгляд Лисенка на секунду вильнул в сторону - когда становятся старыми волоса у всех одинакового цвета.
- Прости, девочка... Я не из твоего племени. - Наконец-то родил я неизбежный ответ.
И словно выключили свет. Будто враз выдернули из нее всю смелость и решительность. Взгляд Лисенка потух, плечики поникли. Девочка молча развернулась и канула в темноту.
Ушла... а у меня словно заноза в сердце осталась.
- Старый дурак - глядя ей во след прошипел я - Не мог ребенку соврать - чистоплюй хренов!!!
Пока предавался воспоминаниям, объявился Хатак. Видок он имел слегка помятый, в руках держал небольшой кожаный мешок. Усевшись возле костра, он с шумом втянул аппетитные запахи, идущие из котелка.
- Удивляюсь я тебе, Петр. Ты всегда делаешь женскую работу с таким удовольствием. Наши охотники, если рядом есть женщины ни за что ни станут что-то готовить, лучше дадут тумаков чтобы бабы быстрей шевелились.
- Прям таки тумаков? Прям таки всегда?
- Ну-у, - Хатак задумчиво поскреб бороду - могут, конечно, и сырое сожрать, или там... поголодать слегка.