- Значит, она тоже была шаманкой? - спросила я.
- Да. Она была очень красива, я потом покажу тебе её портрет. Брак, как водится, изначально был политическим, заключенным для прекращения набегов степняков на наше Восточное герцогство. Герард, как и все Тагоры, преклонялся перед красотой и со временем влюбился в свою жену, и она его полюбила всей своей гордой душой.
- М-м-м... чую, там замешана соперница, - сказала я, вытирая замурзанную мордашку Олега - наш сын до сих пор тащит в рот всё не прибитое или не убранное из зоны его досягаемости.
- Да какая соперница! Просто официальная фаворитка, - Ольгерд пренебрежительно махнул рукой и забрал у меня сына, чему тот очень обрадовался, ведь папа разрешал ему играть со всякими красивыми штуками (вроде рукоятки кинжала), - Герард не захотел расставаться с ней, она была умелой и ловкой, но к несчастью, весьма властолюбивой лессой. Шаманка родила дочь, такую же красавицу, как сама и король стал всё больше времени проводить с женой и дочерью. Фаворитка решила исправить положение и отравила королеву, а так как королева кормила дочь грудью, яд достался и малышке. Незадолго до отравления, королева шаманила и потом долго рыдала, уговаривая короля удалить фаворитку, говоря, что та принесет смерть и ей, и дочери, но Герард посчитал это женской блажью и не предпринял никаких мер. Род фаворитки, конечно, был пресечен, но исправить уже ничего было нельзя. Эта история стала нашей с Алексом страшной детской легендой, ведь мы знали, что нас должно быть трое. Мы тогда твёрдо решили, что когда наши жены будут ждать детей, мы не позволим традициям нарушаться - никаких фавориток, любовниц и прочих красоток, и близко во дворце не будет, чтобы наши дети не остались друг без друга.
Я позвонила в колокольчик няни и забрала Олега из рук Ольгерда - пора было его купать и укладывать спать, потом переварив информацию, спросила:
- Ольгерд, а сколько тебе лет?
- Сто шестьдесят четыре.
- Сколько?! - я хватала ртом воздух.
- Алекс на восемь лет старше меня. А что тебя так удивило? Мы же маги с хорошим потенциалом.
- И сколько ты ещё предполагаешь прожить? - осторожно спросила я.
Он засмеялся:
- Ну, если не убьют - не меньше трехсот, если ты не возражаешь.
Я сидела совершенно оглушенная - мой новый мир снова шибанул меня по темечку.
- А сколько лет Эрике?
- О, она совсем ещё девочка - ей чуть за шестьдесят.
Я почувствовала, что у меня закружилась голова - значит той, что я считала двадцатилетней девчушкой, больше лет, чем мне было на Земле? Потом я, кажется, потеряла сознание, чем жутко напугала своего мужа.
Сольвейг испугала меня до животного ужаса, когда посреди милой домашней болтовни, вдруг потеряла сознание. Хорошо, что Олега уже не было в гостиной, он очень чутко отзывается на её состояние и всегда знает, что с ней происходит (магистры говорят, что это признак очень высокого магического потенциала).
Срочно вызванные маги-лекари и медикусы установили, что она здорова, а обморок вызван внезапным потрясением. Оправившись кое-как от испуга и вернув себе способность здраво рассуждать, я решил прояснить причину потрясения - так, мы разговаривали о погибшей сестре, потом она спросила сколько мне лет. Потом разговор зашёл о возрасте Алекса и Эрики, и на этом месте она потеряла сознание. Я не понимал, почему всем известные факты так её взбудоражили. Потом я сообразил увязать это с её появлением в Тагоре (память так и не вернулась к моей детке). Пусть она всё забыла, но как это стыкуется с потрясением? Потом вспомнил про блок на каком-то участке её памяти, что поставила Пресветлая, но не могла же богиня заблокировать данные о сроке жизни магов или других разумных - это не имеет смысла. Я никак не мог ухватить верную мысль. Потом решил проведать жену, и если она оправилась, попробовать поговорить с ней. Сольвейг лежала, уткнувшись лицом в подушку.
- Что с тобой, детка? - я ласково погладил её по голове.
Она резко обернулась и схватила меня за плечи:
- Поклянись мне, поклянись, что ты не бросишь меня, если я окажусь коротко живущей и скоро постарею.
- Конечно, клянусь. Но, детка, ты же магесса, ты моя жена, мы связаны сыном, ты проживешь столько же, сколько и я, никак не меньше.
- Ольгерд, я ничего не помню, я не знаю сколько мне лет.
В попытке как-то отвлечь её, я начал зацеловывать своё счастье:
- Не плачь, сокровище моё, такая глупышка никак не может быть взрослой женщиной, - я нёс всякую чушь, чтобы только не видеть её страх и слёзы.