Ольгерд меня знает, поэтому я почувствовала его настороженность, когда пришла получать разрешение на посещение лаборатории, но мои деловитые объяснения показались ему вполне удовлетворительными и разрешение он мне, всё таки, подписал. Ну что ж, Сольвейг, пора вспоминать, как и где сплетничают в закрытых конторах - ничего нового - курилка нашлась и здесь. Я под серой личиной, которую тайком протащила на секретный объект, с дамской трубочкой (ну нет здесь сигарет) сидела в уголку курилки и с помощью заклятья усиления слуха, внимала откровениям гессы Джелии, которая плакалась подружке по магофону (ни за что не скажу братьям о земных мерах безопасности в таких вот конторах). Итак, что мы выяснили:
- она встречалась с обоимичуть больше двух месяцев (тройничёк у них был, значица), они подарили ей какие-то украшения и бросили;
- но Джелия имела по этому поводу собственное мнение и её, наверное, мучили неудовлетворённые амбиции, поэтому, она, как и всякая брошенная женщина, нюхом выследила, на кого сейчас обратил свое высочайшее внимание Ольгерд (Алекс видимо остался за скобками или не успел ещё никого присмотреть). Это оказалась некая лесса Таш - оборотница из Лодоса, которая притащилась в Тагор погостить к родне. Уж как эта магесса её поливала - не передать, но во всей этой брани проскочил кусочек нужной инфы. Джелия сказала: "...он и эту Таш потащит завтра в Лесной домик, потому что жены, - то есть меня, - дома не будет".
Так. Завтра, значит. А ведь действительно, завтра у нас с Эрикой и Анжелой традиционные "ночевальные" посиделки во дворце - с вином, музыкой и болтовней. Видимо, придется покинуть посиделки немного раньше.
Я постаралась не встречаться с Ольгердом в следующие пару дней моего расследования. Он бы меня вычислил, я совсем не умею держать лицо, но мне удалось не пересечься с ним вживую, мы только говорили по магофону, а это гораздо легче, чем смотреть в глаза, которые (я точно это знала) лгут и лгут изощрённо и умело. Во дворец я ушла в обычное время и как обычно - порталом и в покои Эрики мы удалились как обычно. Она, конечно, увидела, что я веду себя дёргано, но и бровью не повела до тех пор, пока мы не остались одни. Эрика - это Эрика и прежде чем о чём-либо спрашивать, она повесила заклинание от "прослушки и подглядки" (это я так в шутку называю "темный полог" - её гениальную разработку). Наконец она сказала:
- Сольвейг, уже можно говорить, рассказывай, что случилось.
- Эрика, ты меня прости, я не могу тебе ничего сказать.
- Что-то с Ольгердом?
- Да, но я не могу говорить, я не хочу, чтобы и тебе было больно. Я часа через три уйду порталом в Лесной домик.
- Вернёшься?
- Не уверена. Ты меня не жди и если что - прости за всё.
- Ты меня пугаешь, - она встревожено смотрела на меня.
Нам принесли напитки и какие-то десерты, но ни пить, ни есть я просто не могла. К нам присоединилась Анжела, которая сегодня тоже была чем-то взбудоражена. Она у нас спонтанная (пока) провидица, так что её состояние было если не нормальным, то и не выдающимся. Анжела долго мяла нервными пальцами своё платье, потом, наконец, сказала:
- Сольвейг, дорогая, я тебя умоляю, не ходи туда, куда собралась.
Я встрепенулась:
- Почему?
- Ты причинишь себе боль, а твоя боль может захлестнуть этот мир.
- Ну, это вряд ли, - усмехнулась я.
- Я не имею права говорить, то, что видела, но Сольвейг, когда в каком-то другом месте тебя попросят остаться и подарить свою любовь - не соглашайся, прошу тебя.
- Почему?
- Потому что тогда, мы тебя больше никогда не увидим, никогда, - и она заплакала.