Однако оба источника ничего не говорят о действительных заслугах Лисандра, так что может создаться впечатление, будто они спроецировали в прошлое его позднейшие успехи. Ксенофонт вообще никак не комментирует это назначение (Hell. I, 5, 1). Возможно, что молчание историка объясняется нежеланием бросить тень на прошлое Лисандра. Кроме того, сам стиль изложения Ксенофонта таков, что оценочный момент, коль скоро он присутствует, дается, как правило, в достаточно осторожной и ненавязчивой манере.
По-видимому, и Брасид, и Гилипп, и Лисандр обязаны были своим выдвижением только одному фактору - жесткой необходимости в необычных для Спарты условиях дальних походов и морских кампаний выдвинуть и нетрадиционных военачальников. Прежняя спартанская армия и ее командиры были хороши в условиях гоплитской войны. Но для авторитарного командования армией и флотом, для принятия самостоятельных решений в сложных и неординарных ситуациях, для активных действий без постоянной оглядки на "домашние" власти спартанские командующие обычного типа не годились. Как мы знаем, робость и осторожность, отсутствие независимого мышления, постоянное ожидание инструкций из дома - вот характерные черты целой галереи спартанских военачальников[020_27]. С ними Спарта никогда бы не выиграла Пелопоннесской войны. Поэтому и пришлось в самые критические моменты обращаться к любым талантливым в военном отношении спартиатам, даже если они по своему рождению или имущественному положению и не относились к правящей корпорации. Примеры с Брасидом, Гилиппом и особенно Лисандром наглядно демонстрируют, что в опасных для государства ситуациях интересы общины in corpore иногда оказывались выше корпоративных интересов правящего сословия.
Хотя в случае с Лисандром скудость традиции делает невозможным восстановить истинную картину тех причин, которые заставили спартанское руководство остановить на нем свой выбор[020_28], но одно можно считать бесспорным - спартанцы искали и нашли нужного им человека. На этот раз ни о каком случайном выборе не может быть и речи[020_29]. Причем свою роль в возвышении Лисандра могла сыграть и рекомендация Агесилая, сводного брата царя Агиса, с которым у Лисандра, согласно традиции, были тесные дружеские отношения (Plut. Lys. 22, 6; Ages. 2, 1).
Так или иначе спартанцы в 408 г. должны были гораздо серьезнее отнестись к выбору наварха, чем раньше. Отправкой посольства в Персию и энергичными действиями по восстановлению флота Спарта явно демонстрировала свое намерение продолжать морскую войну в Ионии. Поэтому выбор Лисандра, конечно, соединялся с определенными надеждами, которые на него возлагались. В этой связи кажется вполне правомерной точка зрения Г. Бузольта, полагавшего, что существует несомненная связь между посылкой спартанского посольства в Персию и выдвижением Лисандра как ставленника военной партии[020_30]. Возможно, Лисандр был одним из авторов новой программы, направленной на дальнейшее усиление военно-морского потенциала Спарты. Лисандр, бесспорно, обладавший большим политическим чутьем, вполне мог быть идейным руководителем той политической группировки, которая побудила спартанское правительство установить непосредственный контакт с персидским царем через голову малоазийских сатрапов.
Хотя, вероятно, Лисандр получил титул наварха во время обычного выбора должностных лиц, т. е. в августе-сентябре 408 г., по традиции он приступил к командованию спартанским флотом, находящимся в Ионии, только весной 407 г. (Xen. Hell. I, 5, 1). Не исключено, что в промежутке между этими двумя датами он руководил постройкой кораблей в лаконской гавани Гифии (Xen. Hell. I, 4, 11). Соответствующие корабли (30 триер), по-видимому, составляли ядро той эскадры, которую он взял с собою на Восток. Пополнив их число кораблями союзников с Хиоса и Родоса (Xen. Hell. I, 5, 1; Diod. XIII, 70, 2), он уже в начале своей навархии имел 70 судов, а перед битвой при Нотии - 90 (Xen. Hell. I, 5, 1; 5, 10). Старт Лисандра, таким образом, был много лучше, чем старт его предшественников Пасиппида и Кратесиппида, которые не обладали таким количеством судов.
Первым шагом Лисандра в Ионии было перенесение штаб-квартиры спартанского флота из Милета в Эфес. Среди причин переноса ставки наварха в Эфес основным, очевидно, было желание Лисандра покинуть Милет, чтобы строить отношения с новыми союзниками без оглядки на то, что было сделано его предшественниками. Немаловажным аргументом для Лисандра была и полная лояльность эфесцев. Так, в начале войны, будучи членом афинской державы, Эфес, тем не менее, в приватном порядке оказывал материальную поддержку Спарте (IG, V, 1, 1 = Ditt. Syll.3, N 84). Прибытие в 407 г. Лисандра во главе с эскадрой вызвало в среде проспартански настроенных олигархов Эфеса неподдельный энтузиазм. По словам Плутарха, "прибыв в Эфес, Лисандр встретил там расположение к себе и полную преданность Спарте" (Lys. 3, 3).