— Жара основательная. Мне не надо волноваться. А как вспомню, так впадаю в бешенство.
Андрейко наслаждался отдыхом. Перед полетом на нем лежали вся ответственность и работа по приведению аппарата в готовность. Он должен был выверить мотор, задержаться вниманием на каждом винтике и на каждой проволочке, вылизать каждую пылинку. Зато во время полета, в кабинке, Андрейко только и делал, что пил, ел и спал. Сейчас он с аппетитом доедал жареную курицу, обгладывая ее всю начисто, не ломая костей и суставов, так что получался форменный скелет курицы — хоть в музей выставляй.
Бутягин смотрел на эту еду с ужасом. Если бы не спешка, он согласился бы лучше итти к южному Уралу пешком, чем лететь во чреве этого «жаворонка», который то-и-дело проваливался в воздушные ямы, как пробка в водопаде. Чтобы заглушить тошноту, начавшуюся у него, он спросил Груздева:
— Вы все еще думаете о новой конструкции рычага? Может быть, можно придумать новую комбинацию? Но вы сами виноваты! Ваши гениальные мысли вы записываете где попало. Это же невозможно. Вы пишете расчеты у себя на манжетах, на обрывках газет, на переплетах книг… Мне прямо иной раз не верится, что вы строитель двухпролетного моста через Волгу. Вы просто какой-то вредитель книжных переплетов… Только подумать, что вы идею своего знаменитого груздевского тормоза ухитрились, записать на обоях в своей комнате, под самым карнизом…
На это Груздев мило поморгал глазами:
— Это когда меня жена просила повесить гардины…
В слуховую трубку, соединяющую кабину с пилотом, послышался лебедевский баритон:
— Андрейко! Обрати внимание! Слышишь, какой ровный ход? Новая смесь масел моего изобретения…
— Что такое? — страдальчески спросил Бутягин.
Андрейко продолжал обгладывать скелет курицы:
— Новую смесь пробует. Один раз случайно номер прошел, вот он и выдумывает. А по-настоящему это против инструкции. Намешал два сорта масла и велел смазать. Я что ж, я повинуюсь. Только это против инструкции. Да и глушитель этот ни к чему. Без глушителя на ухо слышишь, где в моторе какая неисправность. А тут жужжит как жук. Ничего не разберешь…
Он продолжал ворчать, вертя в руках обглоданный скелет:
— А перейдем в штопор ни с того ни с сего, вот и будем хороши.
— Вы не пугайте нас! — улыбнулся Груздев. — А то Николай Петровичу нас совсем раскиснет.
Опять послышался лебедевский баритон из трубки:
— Андрейко! Получаешь выговор! Радиаторы греются.
Скелет курицы полетел в окошко. Андрейко заворчал в трубку:
— Общий перегрев, товарищ пилот… Смесь ни к чорту негодна. Повторяю это яко же на небеси, тако и на земли. Выключай глушитель, дорогой… Слухай… если перебои будут, то снижайся… надо разобрать мотор и чистить.
Глушитель был выключен. Мотор загудел. Бутягин не слыхал, что кричал Андрейко в трубу. Груздев показал пальцем вниз. Бутягин выглянул в окошко. Аппарат снижался. Внизу был виден зеленый лесной массив.
«Хороши, мы будем, когда распилимся на елках», пронеслась у Бутягина мысль.
Аппарат стукнулся и запрыгал, как будто катился по кочковатому болоту. Стало тихо. Мотор не гудел. Дверца открылась. Лебедев крикнул:
— Приехали! Вылезайте! Станция Петушки — горячие пирожки.
— Нет, кроме шуток, где мы? — осведомился Груздев. Бутягин вылез и выплюнул кровь, сочившуюся из прикушенного при посадке языка.
С мрачным видом вылез Андрейко и покачал головой:
— Изобретатели! На печке вам онучи сушить, а не по воздуху летать.
Но это мрачное ворчание Андрейки как-то сразу разрядило настроение. И все почувствовали радость, что посадка кончилась благополучно.
Аппарат стоял посредине картофельного поля. Невдалеке виднелась деревенька, от которой к аппарату бежал народ. Скоро все население деревни уже стояло вокруг и глазело на свалившихся с неба гостей. Ребята осмелели и уже дотрагивались до хвоста. Андрейко лазил под аппаратом.
— Имею доложить, товарищ пилот, — приложил Андрейко руку к шлему, — что чудеса в решете: поломок никаких… даже шасси в целости.
Лебедев снял шлем и зычно крикнул:
— Здравствуйте, товарищи! У нас маленькая остановка по пути. Что это за деревня? — показал он на дома у края картофельного поля.
Из толпы выступил разбитной парень в старой красноармейской гимнастерке:
— Деревня будет, товарищ командир, названием Вертуновка, Храбровского рика…
— Нам придется сделать у вас, товарищи, остановку. Мы проверим мотор и направимся в дальнейший путь. За потраву картофеля заплатим.