— Этот разговор, конечно не для застолья. — Мягко оборвал его диверсант. — Однако намекну. Твоя служба будет состоять именно в том, что ты умеешь делать лучше всего. А что до заслуг… — Отто смахнул невидимую пылинку с лацкана своего кителя. — Солдат СС, если ты смог заметить, тоже не забывают.
Он жестом отпустил сомелье. — Не стоит, любезный. Мы сами пока еще в состоянии обслужить себя.
Скорцени поднял резной бокал. — За нашего великого фюрера. — Произнес он. Соседи чокнулись и выпили.
Что-ж, не будем… — Павел пожевал дольку лимона. Он не стал продолжать, а потянулся к пузатой бутылке. — Прозит.
Застолье продолжилось. Вскоре появился официант с подносом, уставленным всевозможными закусками.
— Баранина на вертеле. Минут через десять будет готова. — Сообщил он, расставляя приборы.
После третьего тоста слегка опьяневший австриец, который слегка заскучал в ожидании заказа, уставился на сидящего перед ним летчика. — А ты что, Пауль, наверное, думаешь, только вы, асы Геринга вершите судьбу сражения? Нич-чего подобного… — Отто покачал зажатой в ладони вилкой. Сделанная из добротной стали, в его руке она напомнила острый стилет. — Мы…, солдаты невидимого фронта умеем куда больше, чем вы можете себе предположить. — Скорцени выдохнул, ухватился второй ладонью за конец столового прибора и с усилием свел руки. — Вот. — Он бросил на крахмальную скатерть согнутую почти пополам вилку. — Кто тут сможет повторить такое?
— Отто, голубчик. — Павел поднял испорченный столовый прибор. — Александр Македонский, конечно был великий полководец… — Это цитата из одного большевистского фильма. — Пояснил он свои слова, примеряясь к изделию крупповских сталеваров. — Но зачем… же табуретки ломать? — Закончил Говоров, легко возвращая концы вилки в исходное положение. — Сила, это не главное.
— Не может быть? — Здоровяк оторопело уставился на легко повторившего фокус летчика. Он опрокинул в рот порцию коньяка.
— Хорошо… — Завелся считающий себя исключительной фигурой диверсант. — А…
Тут его взгляд упал на висящие в простенке сабли. — Ага… — Радостно взревел Отто. — Предлагаю устроить поединок. Не бойся… — Заметив, как поползли вверх брови собутыльника, успокоил он Павла. — Клинки наверняка бутафорские. Особого вреда я тебе не причиню.
— Откуда такая уверенность? — Не испытывая, впрочем, особого энтузиазма от перспективы, упрямо отозвался Говоров. Он прислушался к себе. — Увы, память Пауля не выдала никакого упоминания о навыках в этом виде боевых искусств.
— Я был лучшим фехтовальщиком в университете. — Хвастливо пророкотал Отто, вынимая оружие из крюков. — Шрам этот — одно из доказательств…
— Странное объяснение. А я всегда считал признаком настоящего мастерства отсутствие ран. — Павел, сам того не ожидая наступил на больную мозоль первого бретера рейха.
— Пауль, не хами. — Предупредил забияка. — Они конечно тупые, но, если ты не придержишь язык, то я оставлю тебе отметину пониже спины…
— Неужели ты собираешься устроить здесь погром? — Попытался урезонить летчик заводного приятеля. — Да и неловко. Соседи смотрят.
— Ерунда. Все учтено, — Отто явно не желал отказываться от задуманного. — Тут, за стенкой есть билиардная. Простор, нам хватит места развернуться. Ты даже сможешь немного побегать, пока я не зажму тебя в угол.
— Похоже это одна из его привычек. — Сообразил Говоров. — Он постоянно старается доказать свое превосходство. Ас люфтваффе, к тому-же оказавшийся ничуть не слабее его самого, отличная кандидатура.
И тут в голове у Павла возник рискованный план. — Ну, я не знаю… Осторожно отозвался он, принимая из рук противника клинок. — Это вам, в ваших университетах было положено учиться этому делу. В приюте, где я провел детство, в ходу были куда более простые развлечения.
— Так ты отлыниваешь? — Чуть насмешливо поинтересовался Скорцени. — Похоже я ошибся в тебе…
— Не стоит судить опрометчиво. — Отрезал Говоров, примериваясь к клинку. — Желаешь сразиться, что-ж… Тогда стоит решить, каким будет приз победителю.
— Да не нужно мне ничего. — Отмахнулся Скрцени. — Идем, разомнемся, пока не принесли жаркое. А потом продолжим застолье. Только тебе придется есть баранью ногу стоя. — Ехидно улыбнулся гигант.