— Лопайте. Да быстро, а то посуду сдавать нужно, — поторопил он заключенных.
Павел брезгливо попробовал жидкий супчик. Вонючая капуста, несколько полусырых картофелин.
— Да, уж. Не офицерская столовая, — рассмеялся жулик, сноровисто работая ложкой. — Ты давай, давай, не тяни, а то он, если не успеешь, утром вообще не даст.
Кое-как проглотив баланду, лейтенант почесал затылок: — Да как тут спать-то?
Жора прикурил от слабеющего огонька: — А как есть, так и спи. Не до жиру.
Ночь прошла беспокойно. Только к утру удалось заснуть. А проснулся от громкого пения. Заполошно покрутил головой. В свете лучей утреннего солнца, бьющих сквозь щели досок, увидел, что сосед его уже проснулся.
— …Дорога дальняя, казенный дом, — самозабвенно выводил Жорик.
— Ты чего орешь? — изумился Павел.
— Орешь — это ты, а я исполняю… — отвлекся певец. — Вставать пора, кончай ночевать. Сейчас перекусим, и по новой начнется, — он потянулся. И продолжил:
…Допрос окончился, прощай, обновочки,
Дан под копирочку нам приговор.
Всего три подписи… печать и корочки.
Теперь мальчишечка — навечно вор.
Хрипловатый голос, выводящий блатной мотивчик, звучал в грязном подвале как нельзя уместно.
— Не грусти, военный. Все пройдет, — жулик с замашками философа подмигнул сокамернику. — Ты, главное, за справедливость сильно не ори. Отобьют все внутри. Потом замаешься. Молчи и слушай. Сами решат чего и сколько. И слова твои только тебе и навредят, — наставил бывалый арестант Говорова.
Однако до самого обеда никто за арестантами так и не пришел. Во дворе суетливо бегали солдатики, протарахтела санитарная полуторка. — Эй, начальник, пожрать давай, — не выдержал Жора и замолотил в дверь, когда время подошло к вечеру.
Ответом стал тяжелый удар прикладом. Часовой, призывая к порядку, долбанул по доскам.
— Странно, — протянул Маленький, — думал, может, забыли про нас. Не, помнят. Тогда что? Подождем, — он повесил на гвоздь пиджак и, скинув короткие, смятые в гармошку, сапоги, улегся на доски.
— "…Когда спишь, обедаешь" сказал Д' Артаньян слуге, — пробормотал он, закрывая глаза.
И тут загремел ключ в замке. Дверь отворилась, и голос старшины скомандовал: — Арестованный Говоров, на выход.
Жорик подскочил с импровизированного ложа: — Начальник, а пожрать?
— На том свете покормят, — усмехнулся выводной так, что у жигана мигом исчез весь гонор.
Присел у стены и пробормотал, глядя, как собирается офицер: — Ну, не пуха тебе, браток. Если что, наверху встретимся, — хлопнул он по плечу уходящего. — Не боись, это недолго…
Оставшись один, арестант вздохнул и вполголоса затянул какой-то мотив.
Глава 4
— Стоять, к стене, — рявкнул конвоир, введя арестованного в штаб. Навстречу им, сопровождаемый командиром полка, шагал настоящий генерал. Картина сама по себе необычная, а в захолустном, расположенном вдалеке от дивизии, а тем более, от округа, и вовсе фантастическая.
Полы украшенной командармовскими звездами шинели разлетались от гигантских шагов необычного гостя, открывая взорам алые лампасы генеральских галифе.
Сердито глядя в одну точку, тот распекал подполковника: — Я тебе что, мальчишка? Ждать. Ты понимаешь, я завтра должен быть у хозяина. Чья обязанность следить за воздухом? Командующего фронтом едва не сбили. В собственном тылу, стыдоба. А теперь этот идиот мне говорит, что некого отправить в сопровождение. Вы что, сдурели? — генерал выговорился и закончил, неожиданно спокойным, и даже интеллигентным, тоном: — У вас, подполковник, полчаса: подготовить самолеты прикрытия и обеспечить вылет. Все. По истечении срока решать этот вопрос будет другой командир полка.
Не слушая оправданий командира о боевых вылетах личного состава, он миновал замершего по стойке смирно часового, но остановился и повернул голову к арестованному.
— А это кто? Что за анархисты у тебя, подполковник, по штабу гуляют? — спросил он у командира части.
— Почему не по форме? — сломав кустистую бровь в гримасе, уставился он на расстегнутый ворот Пашиной гимнастерки.
Комполка побледнел и заглотил воздух, как выброшенный на сушу карась: — Товарищ генерал, это арестованный, ведут на допрос в особый отдел.
— Вот как? — командарм развернулся к сопровождающему. — А что, у вас здесь и шпионы есть?
— Подполковник смущенно замолк. Наконец, глаза его вильнули в сторону, и он произнес, словно через силу выговаривая слова: — Дезертир. Бежал с поля боя.
Павел не выдержал. Волна гнева захлестнула. Он выпрямился и шагнул вперед: — Никак нет, — хрипло выдохнул он.
Старшина кинулся к нарушителю, дергая из кармана револьвер. Но ладонь летчика, который уже не контролировал свои поступки, легонько коснулась плеча охранника, и тот медленно сполз по стенке на пол.
— Я три самолета противника сбил. Есть данные фотопушки и свидетель. Мой ведомый… Товарищ генерал, это клевета.
— Что он сказал? — словно невзначай, бросил командующий подполковнику. — Отвечай. Врет? Но смотри… Честно.
Комполка, которому совсем не хотелось портить отношения с особистом, замялся.
— История непонятная. Товарищ генерал. Идет следствие. Органы разберутся, — попытался прибегнуть он к спасительной формулировке.
— Здесь я разбираюсь, — в голосе командарма прозвучало явное раздражение. — Спрашиваю последний раз. Фотографии, показания свидетелей есть?
Комполка, поняв, что обман может стоить не только погон, кивнул.
— Ах, ты… — генерал побледнел. Но готовые сорваться слова не прозвучали.
— Вот что, подполковник. Этот лейтенант, он летчик?
— Так точно. Лейтенант Говоров, военлет второго класса, — вытянулся командир.
— Приказываю. Вернуть оружие, оформить командировочное и подготовить самолет. Пойдет в сопровождение.
— А уж на месте я сам решу, куда его отправить. Там разберутся, — сыграл голосом командарм, передразнивая подчиненного.
Не решаясь перечить, подполковник поднес ладонь к фуражке.
Генерал глянул на лейтенанта: — Троих, говоришь, завалил? А тебя в кутузку. Считаешь, несправедливо?
Риторический вопрос вовсе не требовал ответа. Однако бес толкнул Павла под руку.
— Жизнь, вообще, штука несправедливая. Тем, что конечна, — повторил слова уголовника.
Генерал удивленно сбил фуражку на затылок. — Ого? Сам придумал? — он хитро глянул на паренька.
— Никак нет. Гражданский, со мной сидит, сегодня сказал.
Генерал подозвал подполковника: — Слушай, у тебя здесь что — колония, или боевой полк? Одни арестанты.
Командир сверкнул глазами на подчиненного, но только вытянулся по стойке смирно.
— Значит, так, лейтенант пусть готовится к вылету. Я в комнату отдыха, а ты распорядись доставить этого арестанта ко мне. Что тут у вас за дела творятся… — подвел итог командующий.
Слова его слегка царапнули сознание Павла, но радость от того, как разрешилось его дело, вытеснила мимолетное удивление. Тем временем, кряхтящий от боли старшина поднялся с пола и, растирая плечо, беззлобно произнес: — Ну и хватка у тебя, сынок. Однако, не будь здесь генерала, я б тебе пулю в бок, точно, всадил.
— Пройдемте, товарищ лейтенант, я верну вам оружие, — перешел он на официальный тон. Но не сдержался и добавил: — Моли бога, чтобы успели самолет приготовить до того, как особист вернется. Он сейчас в отъезде. Так что, от верной смерти ты, парень, ускользнул…
Больше старшина к теме не возвращался. А Павел, получив снаряжение и документы, кинулся в казарму, торопясь собрать немудреные вещи и вернуться к капонирам, чтобы проследить за подготовкой самолета к вылету.
Генерал сидел в крепком, скроенном из цельных кусков дерева, кресле и задумчиво просматривал свежий номер газеты.