— Прекрати, — снова перебил Пайки, — я не хочу это слышать, я знаю, как она выглядела тогда… потом ее снова забрали… и больше она не вернулась.
— Музи?.. — удивился Снорг. — Да… конечно… это могло случиться на другой смене, — говорил он сам себе, — проклятье, какой был риск… ее тоже могли… к счастью, это случилось на моей смене… какое счастье…
— Какое счастье? — спросила она хрипло.
— Что ты сейчас со мной… я о многом не подумал раньше…
— Я уже не могла так стоять… только эта доожь в мышцах, после я так уставала… и разговоры с Кальфи, потому что губ Пайки я не могла видеть… и остальное: все это должно было закончиться сумасшествием… Я не успела, но если бы это поодолжалось, то навееное сошла бы с ума…
Они вдвоем с Пайки говорили, перебивая друг друга. Пайки бесцеремонно вмешивался в монолог Тиб, она только через несколько секунд соображала, что он что-то говорит, и умолкала. Затем она сама перебивала Пайки и продолжала рассказывать хриплым, ломающимся голосом. Ведь так трудно было за несколько часов рассказать обо всем, что происходило за столько дней. Затем Пайки отключился и стал наблюдать за тяжелыми коричневыми облаками, плывущими низко над землей. Он смотрел на них сосредоточенно, и лицо его выражало что-то вроде восхищения, что, несомненно, удивило бы Снорга, если бы хэн хоть раз взглянул на Пайки.
— Перестаньте шелестеть этой пластмассой, — сказал наконец Пайки. Они оба посмотрели на него.
— Послушай, Снорг, что я тебе скажу… — продолжал он, и прежние нотки в его голосе так славно прозвучали, что Снорг улыбнулся.
— Я это чувствую… я знаю, что когда-нибудь полечу среди этих облаков… высоко над землей на крыльях… и это будет лучшая часть моей жизни…
— Может быть, тебя посадят управлять машиной: тело у тебя никудышное, а мозг весьма и весьма… но сперва нас надо поймать, а это не так легко… ни одна камера не видела, где мы вышли…
— А что с нами сделают, если поймают, в чем я, к сожалению, уверен? — Пайки недостаточно было предшествующих объяснений.
— Замолчи, Пайки!.. — Снорг впервые услышал, что Тиб говорит таким тоном. — Ты что, мечтаешь об этих уколах, там…
— Говорю что думаю…
— Над этим стоит поразмыслить, — сказал Снорг после секундного колебания. — Думаю, что слишком многое нам не грозит… мы останемся в живых, хотя каждый по своей причине… Со мной ничего не случится, потому что право на жизнь является основным правом для каждого человека. И если уж кто-то однажды был признан человеком, остается им навсегда. Значит, из сотрудника архива биологического материала я никак не стану одним из экземпляров на складе… Пайки тоже было бы неплохо, исполнились бы его мечты: смотри сверху и управляй экскаватором — правильное и полное использование материала…
— А я, Снеогг? — спросила она, напряженно вглядываясь в его губы.
— Тебя, лишь тебя, — повернулся он к ней лицом, — ждала бы только трагическая судьба… тело приглянулось одной… голова и лицо — другой, богатой и, наверное, заслуженной женщине… Но я скорее умру, чем допущу, чтобы это случилось…
Пайки молча выслушал и перестал вмешиваться. Он смотрел на небо, на быстро несущиеся облака. Когда серый полумрак дня уступил мраку ночи, они уснули, прижавшись друг к другу, голодные и озябшие.
XII
Они проснулись серым и холодным утром. Тиб по-прежнему много говорила, чем очень удивляла Снорга. Он помнил ее красивой, но не слишком смышленой. “Они, вероятно, все постепенно интеллектуально развивались, все, а не только я один, именованный человеком и названный Тибсноргом Пайкимузи, — думал Снорг. — Может быть, все они, если бы дать больше времени…”
Они ежеминутно ожидали приезда Дрингенбума. Снорг рассчитывал, что Эйб приедет на своем гигантском грузовике, привезет им еду и они вместе решат, что делать дальше. Он был единственной их надеждой. Они ждали, наблюдая за цепочкой проезжавших вдали машин, и им все больше докучал голод. Около полудня сквозь тучи пробилось желтое солнце. Стало светло и ясно. Тиб и Снорг стояли рядом в лучах солнца и смотрели на отбрасываемую ими тень. Такое чистое солнце они видели впервые в жизни.
— Если из меня сделают управляющее устройство для машины, я часто буду это видеть? — спросил Пайки, глядя в окно.
— Не знаю… может быть, тебе оставят глаза, — ответил с сомнением в голосе Снорг, — ты не был признан человеком, поэтому твой мозг рассматривается только как материал… право на глаза имеют только люди, которые утратили тело в результате неизлечимой болезни… но вполне возможно, что тебя вмонтируют в большой экскаватор… а там глаза оставляют… с твоим интеллектом… кто знает?..