Это была трудная схватка, но звено сумело не только пресечь попытки гитлеровцев прорваться к Ил-2, но и сбило три «мессера». С победой вышли из боя старший лейтенант М. К. Парфенов, лейтенанты Н. Н. Безверхний и Б. Г. Макаров. Всего немцы потеряли четыре Ме-109. Наша группа тоже понесла потери. Погиб старший сержант Горб, был ранен старший лейтенант Парфенов. Его самолет, как и самолет лейтенанта Лунева, был подбит: оба летчика произвели вынужденную посадку. Однако задание было выполнено, штурмовики вернулись домой без потерь.
Кстати, старший сержант Г. И. Горб был наименее опытным в этой группе летчиков. Обычно мы старались вводить молодежь в бой постепенно, в относительно спокойных условиях, давая возможность ей привыкать к режиму боевой жизни. Но в эти дни апреля обстановка на земле и в воздухе требовала от нас максимального напряжения. Каждый опытный боевой летчик воевал на пределе своих возможностей. Это вынуждало командование полка в состав боевых групп включать наиболее подготовленных [105] молодых летчиков, что, конечно, было не самым лучшим выходом из положения. Но другого решения просто не было.
После этого тяжелого боя прошло два дня. 20 апреля капитан Лазарев снова повел шестерку на сопровождение штурмовиков. И снова на подходе к цели она встретила 12 «мессеров». На этот раз в состав шестерки входили батальонный комиссар И. Опалев, лейтенанты Я. Бахарев и Б. Макаров, старшина В. Тараненко и старший сержант И. Исаев. Истребители вынуждены были вести маневренный бой в непосредственной близости от прикрываемых штурмовиков. Он был неравным и изнурительным. Гитлеровцы пытались частью сил связать наших летчиков и оторвать их от штурмовиков. С самого начала, используя свое численное и качественное превосходство, фашисты не дали нашим истребителям возможности вести бой по известной тактической схеме, когда ударная группа дерется, оттягивая на себя атакующего противника, а группа прикрытия находится рядом с «илами». На этот раз гитлеровцы действовали более рассудительно и заставили втянуться в бой всю нашу шестерку.
Такие бои относятся к разряду самых тяжелых и невыгодных для летчиков-истребителей. Отойти от подопечных штурмовиков или хотя бы на время оставить их, чтобы схватиться с «мессерами», наши летчики не могли. Они несли полную ответственность за прикрываемые самолеты и вынуждены были вести оборонительный бой: отразить вражескую атаку и немедленно занять свое место в охранении. Другими словами, инициатива истребителя, охраняющего штурмовики или бомбардировщики, скована: он должен все время ждать, что предпримет противник, и при этом быть готовым к отражению любой атаки.
Летчики — и штурмовики и бомбардировщики — это хорошо понимали: надежное прикрытие является главным условием успешного выполнения задачи. В таких боях рождалась крепкая ратная дружба между летчиками разных видов авиации. Часто авиаторы знали друг друга только по позывным, но при встрече, узнав, кто есть кто, бросались друг другу в объятия.
...Приняв бой в невыгодных условиях, летчики капитана В. Лазарева следили за тем, чтобы ни один «мессер» не прорвался к Ил-2. Они выполнили эту задачу: «горбатые» вернулись домой без потерь. Попытки прорваться к нашим штурмовикам стоили гитлеровцам трех [106] машин. Но из шести летчиков группы в полк вернулись только четверо. Погибли лейтенант Б. Макаров и старший сержант И. Исаев.
И все-таки, несмотря на крайне невыгодное для нас соотношение сил, мы сбивали фашистских самолетов больше, чем теряли своих. Намного больше. Здесь было рассказано о некоторых боях, которые провели летчики из эскадрильи капитана В. Лазарева. Не менее умело дрались истребители эскадрильи, которой командовал капитан М. Габринец. Они за несколько дней сбили около десятка вражеских самолетов.
Главный же результат этих напряженных дней, на мой взгляд, состоял в том, что и в жестких условиях обострившейся борьбы в воздухе полк выстоял. Летчики за три недели пребывания на фронте окрепли, обрели уверенность и убедились в том, что на устаревших самолетах можно в случае нужды успешно воевать. Это было очень важно для нас.
Конечно, мы мечтали о современных отечественных машинах. Но до самой осени сорок второго это оставалось только мечтой. Весной же наша промышленность давала нам еще очень мало самолетов на восполнение понесенных потерь. И нам еще долго предстояло обходиться тем, что мы имеем.
Ожесточенные бои, развернувшиеся на Северо-Западном фронте в середине апреля, закончились все-таки в пользу противника. 21 апреля двум взаимодействующим вражеским группировкам удалось прорвать кольцо окружения, пробить в районе Рамушево узкий коридор и соединиться.
С этого момента начался новый, затяжной этап борьбы, целью которого с нашей стороны было стремление перерезать образовавшийся коридор, восстановить кольцо окружения демянской группировки с тем, чтобы последующими ударами рассечь ее и уничтожить.
* * *
К началу мая в боевых действиях на несколько дней выдался некоторый спад напряжения. Мы воспользовались этим обстоятельством для того, чтобы подремонтировать материальную часть и сделать выводы из нашей апрельской боевой практики. Мы понимали, что теперь, когда гитлеровцам удалось пробить и удержать коридор, они, конечно, активизируются, усилят свою и без того солидную группировку на демянском плацдарме и, вероятно, [107] попытаются перехватить инициативу на участке фронта.
Поэтому командование фронта энергично готовило новую операцию. Намечалось перегруппировать силы и встречными ударами с юга и с севера перерезать коридор, снова создать кольцо окружения. Чтобы облегчить задачу войскам, наносящим встречные удары, был запланирован отвлекающий удар с востока. Он должен был лишить противника возможности перегруппировывать свои силы на демянском плацдарме.
Существенного пополнения после апрельских боев фронт не получил. Поскольку необходимого преимущества в силах и средствах в тот период он не имел, а в авиации по-прежнему явно уступал противнику, было ясно, что операция предстоит очень нелегкая. Что же касается нашего авиаполка, то мы понимали, что впереди, судя по всему, нас ждут более тяжелые бои, чем те, в которых мы уже участвовали.
3 мая операция началась. В течение всего месяца вплоть до начала июня наши войска трижды переходили в наступление, перемололи тысячи вражеских солдат, но добиться поставленной цели не смогли. Гитлеровцы удержали коридор, хотя и прозвали его «коридором смерти». Впоследствии бои в районе рамушевского коридора они стали называть «маленьким Верденом».
Майские бои в воздухе тоже отличались особым ожесточением. В течение всего месяца полк выполнял различные боевые задачи — оперативной паузы в действиях авиации не было.
К этому времени наши летчики обрели довольно сильную боеспособность, и трудно было поверить в то, что всего два месяца назад, в марте, большинство пилотов 485-го полка составляла необстрелянная молодежь.
Лейтенант Виктор Едкин, например, быстро зарекомендовал себя как один из наиболее перспективных молодых летчиков. Он прекрасно владел машиной, в бою был смел и настойчив. Едкина любили в полку. Это был скромный парень и очень надежный боевой товарищ. Однако же в бою Едкин нередко поддавался неудержимому молодежному азарту и доставлял нам немало волнений.
Однажды в мае штурман полка майор Б. П. Кондратьев с группой прикрывал наземные войска под населенным пунктом Кириловщина. В. Д. Едкин был ведомым у опытного командира звена старшего лейтенанта [108] К. М. Крикунова. В те дни редко какой вылет проходил без воздушного боя. Так получилось и на этот раз: в район Кириловщины шла группа Ю-88 под прикрытием четырех «мессеров». Звено К. М. Крикунова атаковало бомбардировщиков, не дав им возможности отбомбиться по нашим войскам. Едкин, выходя из атаки, увидел впереди и ниже себя один Ме-109. Не осмотревшись как следует, он погнался за ним и одной длинной очередью сбил. Но в тот момент, когда Виктор открывал огонь, он уже сам находился в прицеле другого «мессера». Такая тактика гитлеровцев была нам знакома. Как правило, один из Ме-109 болтался в стороне, играя роль «живца» и привлекая к себе внимание наших истребителей, а другие «мессеры» обычно атаковали тех наших летчиков, которые неосмотрительно бросались за «живцом». Конечно, фашист, игравший роль приманки, сильно рисковал. Его нередко сбивали, как это сделал Едкин. Но если этим приемом пользовались сильные немецкие летчики, то, как правило, «живец», который должен был вести себя чрезвычайно осмотрительно, успевал удрать, а наш летчик попадал в тяжелое положение.