25 и 26 июня были приняты и другие меры — в частности, мы значительно усилили прикрытие наземных войск, особенно на направлениях главных ударов. Например, над сравнительно узким участком прорыва под Оршей, где действовала и 240-я, в воздухе одновременно барражировало не менее 100 наших истребителей. Они ходили мелкими группами на разных высотах и в разных направлениях. У земли видимость оставалась скверной. Возникало опасение, что при такой концентрации машин становится реальной возможность столкновения.
Выше 1000–1500 метров видимость была хорошей. Над нашим верхним эшелоном истребителей шныряли на большой скорости отдельные четверки и пары «мессеров» и «фоккеров», и летчикам даже при таком собственном превосходстве приходилось быть очень осмотрительными: в любой момент можно подвергнуться внезапной атаке.
26 июня летчики 240-й авиадивизии произвели 170 самолето-вылетов, обеспечив надежным прикрытием 37 групп штурмовиков (всего 234 самолета) и 4 группы бомбардировщиков (72 самолета). В воздушных боях в этот день они сбили 8 истребителей противника.
Уже известный читателю И. И. Туманский в составе группы, которую вел майор А. Н. Деркач, сопровождал в этот день штурмовиков. На подходе к линии фронта пилоты увидели панораму ожесточенного боя. Он шел и на земле, и в воздухе. В стороне от нашей группы горящими факелами падали машины. Определить, наши это или немецкие, с первого взгляда было невозможно. Обстановка требовала предельного внимания.
— Справа впереди — шесть «фоккеров», — доложил по радио ведущему Туманский.
ФВ-190 шли выше нашей группы метров на восемьсот — тысячу. Было ясно, что они пропустят группу сопровождения, а потом попытаются с левого разворота атаковать штурмовиков сзади.
— Атакуем их сразу, как только штурмовики начнут работать, — предупредил майор Деркач.
Далее все происходило в стремительном темпе. Когда штурмовики вышли на цель, звено Туманского внезапно атаковало «фокке-вульфы». Этого гитлеровцы не ожидали. Сразу же вспыхнул и стал падать на наши боевые порядки один «фоккер». Оставшиеся ФВ-190 разделились на две группы. Одна попыталась оттянуть наше атакующее звено в сторону, чтобы дать возможность [276] другим «фоккерам» атаковать Ил-2. Но обмануть такого опытного бойца, как И. И. Туманский, было трудно. Умело маневрируя, он со своим звеном связал боем все «фокке-вульфы» и вынудил их драться в стороне от штурмовиков. Между тем «илы», построившись в круг, начали штурмовать скопление танков и огневые позиции вражеской артиллерии. В разгар этой работы майор А. Н. Деркач вдруг увидел выскочивший откуда-то одиночный ФВ-190, который приближался к Ил-2. Майор дал полный газ, подошел к «фоккеру» на дистанцию сто метров и длинной пушечной очередью поджег его. Другую атаку вражеских истребителей успешно отбили молодые летчики В. П. Бойко и А. А. Дюков. «Илы» закончили штурмовку, построились в боевой порядок и взяли курс на свой аэродром. Майор Деркач приказал Туманскому снизиться и прикрыть их открытый фланг. Ни одному немецкому истребителю прорваться к штурмовикам не удалось.
27 июня, когда наши войска взяли Оршу, был объявлен приказ Верховного Главнокомандующего, выражавшего благодарность войскам, отличившимся в боях за город. Наша 240-я истребительная авиадивизия тоже была отмечена. Таким образом, в ходе Белорусской операции мы получили уже вторую благодарность. Особо отличившимся частям было присвоено почетное наименование Оршанские. В 240-й авиадивизии Оршанскими стали сразу два авиационных полка: 133-й гвардейский и 900-й.
В тот же день, вечером 27 июня, мы получили приказ командующего воздушной армией, не прекращая боевой работы, перебросить дивизию на аэроузел Толочин. Наши подвижные соединения, быстро продвигаясь к Березине, нуждались в авиационной поддержке и надежном прикрытии с воздуха. Поэтому требовалось перебазироваться в ходе непрерывной боевой работы.
В 2 часа ночи передовые команды инженерно-технического состава, комендатуры батальонов аэродромного обслуживания, первый эшелон штаба дивизии и рота связи уже убыли к новому месту базирования. Утром 28 июня — точнее, к 10.00 — по радио мне доложили, что все готово к приему машин. Группы вылетали на задание по боевому графику, а производить посадку должны были уже на новый аэродром.
В те дни на больших территориях восточнее Березины, в обширных лесисто-болотистых массивах, сложилась [277] своеобразная обстановка. И наши наступающие войска (особенно подвижные части), и немецкие полуразбитые, отходящие и отчасти деморализованные группы пытались как можно быстрее выйти к Березине. Гитлеровцы — для того чтобы переправиться через реку, закрепиться за ней, использовать ее как серьезный естественный рубеж обороны и, таким образом, хоть отчасти стабилизировать обстановку, после того как фронт обороны рухнул под Витебском и Оршей. Наши, само собой разумеется, стремились раньше выйти к переправам, чтобы не дать этой возможности противнику. Нередко в те дни наши и немецкие колонны двигались параллельными лесными дорогами, неожиданно настигая друг друга. Там, где накануне прошли наши танковые бригады, на следующую ночь могла оказаться крупная немецкая часть.
Конечно, противник отходил в массе своей беспорядочно. Но он был хорошо вооружен (некоторые колонны имели танковое охранение, самоходную и нолевую артиллерию) и главное — в его группировках, колоннах и частях насчитывалось много тысяч солдат и офицеров. Бригады одного только 2-го гвардейского танкового корпуса на пути своего движения к Березине разгромили несколько таких крупных колонн противника, причем с некоторыми из них пришлось вести тяжелый многочасовой бой. А если представить, что такая колонна ночью или перед рассветом внезапно выходит на твой полевой аэродром? В ходе Белорусской операции такие случаи не были редкостью.
28 июня с нового аэродрома я вылетел на боевое задание. В тот день мы сопровождали Пе-2 из дивизии полковника Чучева. Бомбардировщики отбомбились по резервам противника, подходящим к Березине с запада. Поработали «пешки», как всегда, отлично. Это были мастера высокого класса — такие же, как и летчики-штурмовики полковника Пруткова. Неслучайно командующий воздушной армией с таким вниманием относился к этим двум авиадивизиям.
Вернувшись после вылета, я не успел еще выйти из самолета, как к нему подъехал на машине начальник штаба дивизии полковник И. Ф. Тараканов и доложил, что отходящие южнее автомагистрали войска противника неожиданно повернули на север, движутся в направлении Толочина и что головные части врага уже находятся на расстоянии четырех-пяти километров от шоссе. Начальник [278] штаба заметно волновался и считал, что надо эвакуироваться. Все необходимые распоряжения были им отданы, части к эвакуации подготовлены и ждут моего решения.
— Воздушную и наземную разведку организовали?
Оказывается, нет, так как на это не было времени.
— В штаб армии доложили?
Да, это сделано. Какие поступили указания? Пока никаких. Из этого следует, что отбиваться как-то надо сейчас. И немедленно.
— С первой гвардейской штурмовой не говорили, чтобы нанести удар по головным частям противника?
Оказалось, что нет.
— Срочно договоритесь с командованием штурмовой авиадивизии о перенацеливании очередных групп Ил-2 для удара по подходящему противнику, — приказал я. — И доложите об этом в штаб армии. Я вылетаю в паре на разведку и буду над немецкой группировкой. Постараюсь определить ее состав. Перенацеленным штурмовикам слушать мою команду. Цель, которую нужно атаковать, кроме указаний по радио продублирую пикированием. Кроме этого, имейте наготове несколько наших звеньев для штурмовых действий по подходящему противнику. Готовность к срочному перебазированию не снимать и ждать моих указаний.
Ну вот как будто бы все. Вся надежда теперь на наших друзей — штурмовиков. Мы их выручаем в воздухе. Смогут ли они сейчас выручить нас?
В паре с инспектором по технике пилотирования майором В. И. Скупченко вылетел в указанный район. Это практически рядом.
Гитлеровцы находились в густом лесу. Состав установить трудно... Но там, где лес пореже, видны автомашины, люди, даже танки. Нас обстреляла зенитная артиллерия. Немцы, видимо, вооружены неплохо, если ведут себя столь активно. По площади можно было предположить, что под нами — отдельно отходящий разбитый полк. На проселочных дорогах, ведущих к этому району, подходящих войск противника не было видно. Части обнаруженной группировки на автомагистраль еще не вышли, находились километрах в полутора — двух от нее. Вероятно, гитлеровцы оценивали обстановку.