Единственное, что лимитировало нас на «тройке», — меньший запас горючего. Но этот истребитель был предназначен [298] для воздушного боя, а не для сопровождения ударной авиации, особенно действующей по удаленным целям. И надо было это иметь в виду при использовании Як-3 в боевых действиях. Конечно, реально эту силу враг мог бы ощутить сразу, если бы всю нашу дивизию перевооружили этими самолетами. Но надо было ждать. А пока у нас было всего два новых «яка». Личный подарок командующего Военно-Воздушными Силами...
* * *
В первых числах сентября меня вызвал находившийся на нашем фронте представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза Александр Михайлович Василевский. Он сообщил, что мне поручено принять английскую военную делегацию. Формально делегацию возглавлял командор Робертс, но фактически, объяснил Александр Михайлович, главой делегации является профессиональный разведчик майор Трап. Официально делегация прибывала с целью изучения нашего опыта по взаимодействию авиации с наземными войсками. Хотя группа состоит из авиационных специалистов, фактическая их цель — разведка, и надо принять меры к сохранению военной тайны. Конкретно, как уточнил А. М. Василевский, надо убрать с «ильюшиных» реактивные снаряды РС-132 (они базировались на одном аэродроме с нами). Из каких-то источников англичане узнали, что у нас на вооружении появились эти новые, более мощные, чем прежние, снаряды, и хотят их купить. Мы им передали РС-82, а эти — РС-132 — пока продавать не собираемся.
Я спросил, можно ли в случае необходимости показать самолет Як-3. Маршал сказал, что можно показать, но точных летно-тактических данных сообщать не следует. Просто сказать, что этот самолет значительно лучше своих предшественников.
Короче говоря, у меня был ряд детальных указаний о том, как вести себя в русле вполне официальных и вместе с тем дружественных отношений, и я узнал, что помогать мне будут (неофициально) два офицера Генерального штаба, с которыми я могу консультироваться в случае каких-нибудь возникших неясностей.
Я совершенно отчетливо понял, что задача эта касается не столько моей прямой сферы (боевого применения авиации на фронтах Великой Отечественной войны), сколько является военно-дипломатической, и что этому [299] визиту наше руководство придает довольно большое значение, а я, если можно так выразиться, волею судеб попадаю в орбиту высокой международной политики. При этом А. М. Василевский дал мне понять, что англичане давно уже добивались такой возможности, а наше руководство под разными предлогами оттягивало этот визит, потому что нам совершенно не хотелось иметь на фронте группу хорошо подготовленных английских разведчиков. Но теперь мы пошли на это — с известными оговорками, практическая реализация которых целиком зависела от меня как от представителя воюющей советской авиации. II еще я понял, что если бы эта делегация была американской, то было бы меньше трудностей и меньше ограничений, поскольку в сложившихся в ходе войны отношениях между главами государств — союзников по антигитлеровской коалиции — в определенной мере позиция президента Рузвельта оценивалась как более открытая и более честная по отношению к Советскому Союзу, чем позиция премьера Черчилля.
Объяснив мне подробно ситуацию, Александр Михайлович Василевский попрощался со мной и пожелал успеха. Отныне в течение 12–15 дней мне предстояло проявлять способности военного дипломата. Поскольку мысль о деятельности на международном поприще мне никогда не приходила в голову, то и вопрос о моих способностях в этом смысле, естественно, тоже не возникал. А тут, едва я попрощался с А. М. Василевским, одно за другим стали возникать всякие «если»: «если они захотят», «если они будут настаивать», «если они попытаются». При этом ссылаться на привычное «не могу знать», «не в моей компетенции», «не положено» и т. д. — нельзя. В общем, поначалу абсолютно ясная задача стала обрастать сложностями такого порядка, которые никакими регламентациями, разумеется, не предусмотрены. Возвращаясь в Прелаи, я думал, что проще всего было бы посадить делегацию на истребители — ведь они все летчики! — и сводить их разочек на прикрытие наземных войск. Тут бы им все сразу стало ясно: и способы взаимодействия с пехотой, и возможности наших истребителей (а заодно и немецких). Эта мысль меня немного развеселила.
Для приема и размещения делегации было выделено здание школы в Прелаи. Его быстро отремонтировали, завезли из Вильнюса хорошую мебель, сервизы — словом, все необходимое для приема на высоком уровне. Заодно переодели наконец личный состав дивизии: выдали новое [300] обмундирование, сапоги, в аэродромных столовых повесили марлевые занавески, постелили скатерти и даже улучшили питание.
Английская делегация в количестве 14 человек прибыла транспортным самолетом Си-47. После обмена приветствиями я пригласил официального руководителя делегации командора Робертса в машину. Для остальных членов делегации были приготовлены другие машины. Тут же, в эти первые минуты встречи, возникла внеплановая ситуация: пренебрегая всеми правилами приличия, в нашу машину настойчиво стремился сесть еще один человек из английской делегации. Я сразу понял, что это и есть майор Трап. А заодно понял всю дальнейшую линию поведения этого профессионального агента. Своей откровенной бесцеремонностью и нежеланием соблюдать элементарные правила этикета он, сам того не ведая, облегчил мне мою задачу: я сделал удивленный вид по поводу того, что рядовой член делегации столь неделикатно ведет себя по отношению к собственному руководителю. Господин Робертс был вроде бы шокирован поведением майора и молчал. Прикрываясь незнанием английского языка, я просто-напросто передал Трапу через переводчика, что его место — в другой машине, и приказал шоферу трогаться.
Сразу же в машине господин Робертс поинтересовался, есть ли у нас в дивизии самолеты Як-3.
— Да, — безразлично кивнул я, — только что получили.
— А мы их увидим? — нетерпеливо спросил наш гость.
— Увидите. А почему вас так интересует именно Як-3? — спросил я тоном человека, для которого Як-3 — такая же боевая машина, как и все другие.
Командор ответил, что его заинтересовал снимок в «Правде», и рассказал, что сам он — летчик-истребитель, командир истребительной эскадры королевских военно-воздушных сил Великобритании. Его эскадра, как я понял, входит в состав сил ПВО Лондона, и ей не раз приходилось отражать налеты гитлеровских бомбардировщиков на британскую столицу.
В резиденции все уже было готово к обеду. Накануне я с моими помощниками из Москвы изучил официальный протокол завтрака, обеда и ужина. Эти московские ребята-генштабисты из отдела внешних сношений оказались большими спецами по части организации приемов. [301] Такой стол, какой был сервирован для делегации, я видел только в некоторых довоенных зарубежных фильмах. Тут были итальянские и французские вина и коньяки, шотландский виски, какие-то другие напитки, которых я даже в зарубежных фильмах не видел. Ну и, конечно, соответствующий ассортимент закусок — от соленых огурцов и грибов до дичи, икры и семги.
На некоторое время наш стол оказался в центре внимания гостей. Я воспользовался ситуацией и спросил, как будем пить: по протоколу или по-фронтовому? При этом вытащил из наших запасов бутылку, которая внешне выглядела не столь эффектно, как итальянские вина и французские коньяки. Это была обыкновенная водка, и наши гости сразу же показали, что они понимают в этом толк. «Рашен водка, рашен водка!» — единодушно зашумели члены делегации. Должен сказать, что в течение последующих двух недель ни одной из тех красивых итальянских и французских бутылок открыть не пришлось.
Что же касается деловой части визита, то я с первых же дней организовал занятия в полном соответствии с официальной программой. К лекциям я подготовился очень тщательно и, если бы наших гостей действительно интересовали вопросы взаимодействия авиации с сухопутными войсками, то они могли бы почерпнуть немало интересного. Но уже на второй день занятий выяснилось, что это их мало волнует. Господин Робертс задавал один и тот же вопрос: когда поедем на аэродром смотреть Як-3?