В последние дни сентября напряжение борьбы в воздухе резко упало. Мы провели всего 7 групповых воздушных боев, в которых сбили 4 вражеских самолета. При этом мы сами потеряли двух летчиков.
Как и бывает перед наступательной операцией, на некоторое время в полосе нашего фронта наступило затишье.
На гумбинненском направлении
10 октября 1944 года наша дивизия была перебазирована к границам Восточной Пруссии. Штаб разместился в населенном пункте Зуры-Гудели. В принципе населенного пункта как такового не было. Была обширная местность, на которой разбросаны отдельные хутора и поместья. Это обстоятельство чрезвычайно затрудняло надежную охрану личного состава. Общественно-политическая обстановка в Литве, особенно в ее западных районах, была сложной. Здесь большое влияние на жителей [317] оказывало католическое духовенство и весьма сильная кулацкая прослойка — зажиточные владельцы хуторов и поместий. В густых лесных массивах скрывались бандитские диверсионные группы. Подпольные буржуазно-националистические элементы пытались активно противодействовать Советской власти.
В этой обстановке усложнились задачи нашего партийно-политического аппарата. Политотдел дивизии вел теперь работу не только с личным составом частей, но и среди местного населения. Здесь, у границ Восточной Пруссии, она имела особое значение, поскольку в определенной мере позволяла нейтрализовать вражескую пропаганду в прифронтовой полосе.
13 октября на свой фронтовой аэродром прибыл 86-й гвардейский авиаполк в составе 40 экипажей, который еще в конце сентября отправился в Саратов за самолетами Як-3. Перелет из Саратова прошел без происшествий. Летчики были в восторге от нового истребителя. Прибыли они в самое время: оставалось еще несколько дней, чтобы успеть подготовиться к предстоящей операции.
Восточная Пруссия издавна использовалась германским милитаризмом как плацдарм для нападения на соседние страны. Так было во времена первой мировой войны. Отсюда в 1939 году немецко-фашистская армия напала на Польшу. С этих рубежей в 1941 году группа гитлеровских армий «Север» начала наступление через Прибалтику на Ленинград. В ходе всей войны этот регион гитлеровского государства являлся для фашистской армии ближайшим стратегическим тылом, откуда войска противника непрерывно пополнялись людьми, техникой, всеми видами довольствия. Здесь же, в районе Растенбурга, была ставка Гитлера под названием «Волчье логово». Осенью 1944 года, когда после успешно проведенной Белорусской операции наши войска на западе вышли к Висле и готовились развивать наступление на варшавско-берлинском направлении, Восточная Пруссия играла роль крупного плацдарма, с которого противник мог нанести сильный контрудар по главной группировке советских войск. Поэтому борьба за удержание Восточной Пруссии, начиная с осени 1944 года, стала для гитлеровского командования одной из важнейших задач.
Еще задолго до войны на территории Восточной Пруссии была создана мощная, глубоко эшелонированная система полевых и долговременных укреплений. [318]
Должен отметить, что, пожалуй, ни на каком другом участке огромного советско-германского фронта нельзя было найти еще территории, настолько плотно насыщенной фортификационными сооружениями. Здесь в среднем на один погонный километр фронта приходилось около двух километров различных укреплений. Глубина обороны достигала 150–200 километров. На направлении Гумбиннен, Кенигсберг было девять оборонительных полос, и каждая из них имела в глубину до трех позиций и в инженерном отношении представляла собой отдельный прекрасно подготовленный оборонительный рубеж, до предела насыщенный огневыми средствами.
Перед войсками 3-го Белорусского фронта оборонялось около 10 пехотных дивизий противника, входящих в состав 3-й танковой и 4-й немецких армий. По своей численности пехотные дивизии противника в полтора раза превосходили соединения 3-го Белорусского фронта. Личный состав их в массе своей состоял из жителей Восточной Пруссии, и ясно было, что на своей территории гитлеровцы будут драться до последнего патрона.
Люфтваффе в Восточной Пруссии насчитывали 455 самолетов, из которых было 125 бомбардировщиков и 255 истребителей. Это было меньше, чем в составе двух наших взаимодействующих фронтов — 3-го Белорусского и 1-го Прибалтийского, но некоторую нехватку авиации противник, видимо, рассчитывал компенсировать большим количеством средств ПВО. Все основные опорные пункты и города имели сильное зенитное прикрытие. Нашей воздушной разведкой было вскрыто до 30 группировок зенитной артиллерии среднего и до 40 — малого калибра. С такой плотностью зенитных средств нам раньше сталкиваться не приходилось.
По замыслу Ставки в ходе наступления 3-й Белорусский фронт во взаимодействии с 1-м Прибалтийским должен был разгромить тильзитско-инстербургскуго группировку противника и в дальнейшем развивать наступление на Кенигсберг. Главный удар в ходе операции наносили 5-я армия генерала Н. И. Крылова и 11-я гвардейская армия генерала К. Н. Галицкого. От Гумбиннена к востоку параллельно шли железнодорожная и шоссейная магистрали. Севернее их должна была наступать 5-я армия, южнее — 11-я гвардейская. Общее направление ударов — на Гумбиннен. Глубина операции составляла 150 километров. Ближайшей задачей фронта являлся прорыв обороны противника на глубину 70 километров. [319]
Задача была очень сложная.
Тактическая зона обороны противника имела 20 километров в глубину и состояла из двух полос. В главной из них было три позиции. Основу двух полос составлял приграничный укрепленный район, в котором насчитывалось 112 различных долговременных железобетонных сооружений. Далее, на глубине примерно 40 и 60 километров от переднего края, находилось еще два оборонительных рубежа.
Командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский принял решение прорывать оборону противника силами 5-й и 11-й гвардейской армий на участке шириной 19 километров. На восьмой — десятый день операции планировалось овладеть рубежом Инстербург, Даркемея, Гольдап. Для развития наступления ударной группировки использовалась подвижная группа — 2-й гвардейский Тацинский танковый корпус генерала А. С. Бурдейного. Во втором эшелоне фронта находилась 28-я армия генерала А. А. Лучинского.
В ходе подготовки огромную роль играла воздушная разведка, в особенности фоторазведка. В те дни у нас боевые вылеты на обеспечение воздушного разведчика были делом обыкновенным. Наши истребители прекрасно с этой задачей справлялись, но однажды произошел случай, который заставил меня насторожиться.
Третья эскадрилья 900-го авиаполка сопровождала разведчика Пе-2. Погода была безоблачной, и «Петлякову» предстояло фотографировать оборонительную полосу противника с высоты 8 тысяч метров. Фотосъемка была намечена в двухстах километрах за линией фронта — то есть над глубоким вражеским тылом.
Когда группа углубилась уже километров на сто за линию фронта, на самолете командира эскадрильи старшего лейтенанта П. П. Просяника забарахлил мотор. Резко упали обороты двигателя. По радио летчик передал командование эскадрильей своему заместителю, приказал ведомому прикрыть его и вышел из строя.
Двум нашим истребителям, из которых один, теряя высоту, еле-еле тянул на малых оборотах, предстояло преодолеть сто километров над вражеской территорией, а может быть, и принять бой.
Группа, прикрывая разведчика, ушла своим курсом, а П. П. Просяник, еще раз убедившись в том, что на сектор газа мотор не реагирует, развернулся в сторону своей территории и, поддерживая наиболее выгодный [320] режим скорости, пошел на восток. В момент разворота командир эскадрильи не увидел ведомого, но сначала не обеспокоился, решив, что тот где-то рядом. Вскоре он, однако, убедился, что летит один. Дело принимало скверный оборот: в случае встречи с противником он был совершенно беззащитен. На малом газу, теряя высоту, Просяник не то что вести бой, даже маневрировать бы не мог. Все теперь зависело от слепого случая: заметит ли его в воздухе какой-нибудь вражеский истребитель или нет.
Нет ничего хуже для летчика, чем ощущение полной своей беспомощности, да еще в тот момент, когда ты находишься над глубоким вражеским тылом. Единственной его надеждой была высота. Эти двадцать минут полета стоили командиру эскадрильи напряжения многих ожесточенных воздушных боев. Временами из-за большой высоты ему казалось, что самолет не движется. К счастью, он не был обнаружен вражескими истребителями, дотянул до своего аэродрома и благополучно приземлился.