— Чёрт, чёрт, я так и знала! А ну как, отец, не знакома ли Вам вон та женщина, которая у них, по всему видно, за главную?
Внимательно осмотрев толпу, Ландерс наконец вылавливает из всеобщей массы пухлую суетливую фигуру. В добавок ещё и крикливую — она командует своими сподручными похлеще надзирателя-рабовладельца на хлопковых плантациях. Голоса почти не слышно — стены церкви слишком надёжны, но одного взгляда достаточно для того, чтобы увидеть её крики. Фрау Керпер с ток-шоу. Но что она здесь делает? Мобильник в его кармане издаёт противную вибрацию. Разговор короток, и Ландерс выглядит напуганным.
— Сестра, это отец Кристоф, он у служебного входа.
Они быстро добираются до западного крыла церкви и отпирают служебный вход — Шнайдер, явившейся, видимо, готовиться к утренней службе, стоит на крыльце, растерянный и одинокий. Дождь прекратился, но, судя по ледяному ветру и тёмным облакам — ненадолго.
— Пауль? Сестра? Что происходит? Через час начало службы, но кто это такие, там…
Катарина первой приходит в себя и решает взяться за роль командующего. К её удивлению, с ней никто не спорит — даже Ландерс.
— Заприте все двери, а я позвоню епископу. Отец Кристоф, обзвоните прихожан, кого сможете, и предупредите их — здесь ни в коем случае не должно возникнуть столкновения! Эти сумасшедшие затеяли провокацию!
Пока оба настоятеля проверяют надёжность дверных засовов, сестра уединяется в трапезной и набирает номер Лоренца. Как бы ей ни было противно снова слышать его голос, но сейчас им — им всем — нужна защита.
— Кэт? Так рано? Уже соскучилась по…?
Пропустив его сонные скабрезности мимо ушей, она вкратце описывает ситуацию. Упоминает она и о том, как накануне ей удалось-таки выяснить источник проблем, связанных с нападками на церковников со стороны общественности, но умалчивает, с какой стати она вообще решилась взяться за это дело. Сиюминутно тон Лоренца меняется — сейчас он уже говорит с ней ровным, уверенным голосом компетентного начальника. Человека, который знает, что делать.
— Вызывайте полицию. Сообщите о вторжении во владения Церкви: церковный двор — наша собственность. Сообщите об угрозе своему здоровью. Ни в коем случае, слышите, ни за что не вступайте с ними в противостояние. Вы — жертвы. А самое главное — это ведь правда. Правда? Я буду так скоро, как смогу. Идиоты хотят скандала? Они его получат. А мы получим очередное очко в нашу пользу. Действуйте.
Сбросив звонок и переведя дыхание, Катарина хочет уже набрать номер полиции, как вдруг роняет телефон на пол — оглушительных грохот со стороны главного входа напугал её до дрожи в руках. Добежав до молельного зала, она видит тусклый утренний свет, просачивающийся в помещение вместе с туманной дымкой. Витраж, через который они с Ландерсом совсем недавно вели своё наблюдение, больше не цел — с улицы в него прилетел камень.
Комментарий к 8. Вторжение
* С точки зрения католической церкви, любое половое извращение недопустимо, а под извращением подразумевается любое греховное опорочение тела вне законного брака, заключённого между М и Ж. Любой вид мастурбации (в т.ч. женской) признаётся разновидностью извращения.
** Белый цвет - знак чистоты, а ошейник - знак верного служения. В этом символизм ношения колоратки.
*** Малакия - онанист, реже - гомосексуалист. “Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники - Царства Божия не наследуют.” (c) Первое послание к Коринфянам.
****** Автор погрязла в ангсте. Экшон и порево переносятся на следующие серии. Всю неделю страдаю вместе с персонажами. К вашим насмешкам готова.
************ OST к Шнаулю - Smokie - (I Just) Died in Your Arms Tonight (вдарим по классике). Спасибо за внимание.
========== 9. Двойная игра ==========
— Пойдём, пойдём, — Пауль кладёт ладони Шнайдера в свои и медленно отводит оцепеневшего настоятеля от двери.
— Запритесь в трапезной, отец, а я вызову полицию, — командует Катарина и всё-таки набирает дежурный номер.
Опасаясь снова подходить к витражам, она забегает на второй этаж и, стараясь оставаться незамеченной, оглядывает церковный двор через почти чёрное от пыли маленькое коридорное окошко. Солнце уже совсем высоко, и происходящее внизу можно рассмотреть даже сквозь пелену тумана. Оставив свои машины припаркованными у обочины, набежчики перешли дорогу и подобрались к церкви уже почти вплотную. Катарина щурится, стараясь разглядеть надписи и изображения на их плакатах. Содержание лозунгов вполне ожидаемо: “Накажем педофилов в рясах”, “Не дадим сирот на растерзание”, “Церковь — оплот растлителей” и прочая популистская мишура. Наткнувшись взглядом на очередной транспарант, сестра невольно вздрагивает: во всю ширину полотна красуется фото Александра. Нет, не посмертное конечно, не фото из материалов дела, которое Штеффи так услужливо скинула ей на телефон сразу после своего освобождения, а прижизненное, сделанное, кажется, даже ещё до усыновления — возможно, во время его прибывания в приюте. Катарина избирательно таращится в слова на плакатах, пытаясь понять, имеет ли данное столпотворение какие-то счёты лично к Шнайдеру, а если нет, то почему они вообще пожаловали именно сюда? Хотя, судя по информации на сайте организации, география их выступлений весьма обширна и даже не ограничивается только лишь баварскими землями. Да, имя настоятеля в лозунгах не фигурирует — значит, она была права: отец Кристоф действительно не замешан во всей этой истории. Что ж, невиновность не помешает ему стать обвиняемым. По физиономиям, вылавливаемым из толпы уставшим взглядом, видно: им всё равно, кого рвать на куски. На очередном промелькнувшем плакате Катарине удаётся рассмотреть ещё одно детское фото, и на этот раз мальчишеское лицо кажется сестре незнакомым. Теряясь в размышлениях, она не замечает, как оба настоятеля тенями вырастают у неё за спиной.
Ландерс первым издаёт что-то вроде нервного покашливания, запуская гусеничку дрожи вдоль позвоночника монахини.
— Простите, что напугали Вас, сестра. Прекрасный пункт наблюдения Вы себе нашли. И кажется, Вы знаете больше, чем мы… — Ландерс всё ещё заносчив, но он не глуп: он отлично понимает, что в сложившейся ситуации они с сестрой — по одну сторону баррикад.
Подпустив мужчин к окошку, она кратко излагает свои соображения по поводу фрау Керпер, её фонда и непрозрачности их целей.
— Цель одна — пиар на горяченьком, — сонно и отчуждённо отвечает Ландерс, тыча пальцем в сторону двух молодчиков из числа прибывших: те так искусно кривляются на камеры своих мобильных, что их кураж передаётся даже сквозь надёжные церковные стены. — Стримят в интернет, к вечеру станут знаменитостями. А к утру — снова никем. Дешёвки.
Пауль как-то мрачно выдыхает и отходит в сторону, оставляя обзорное окошко в распоряжении Шнайдера. Едва тот успевает оглядеть первый ряд пикетчиков, его брови удивлённо ползут вверх. От Катарины таким нюансам не скрыться:
— Вы кого-то узнали, отец Кристоф?
— Да, сестра… Мальчик на фото…
— Александр?
— Кто? Нет… Я имею в виду то фото, — он указывает на картинку с незнакомым Катарине ребёнком. — Это же Клемен, приёмный сын Веберов. Но почему они…
— Всё понятно, — возбуждённо перебивает его монахиня, — я, конечно, ещё проверю свои догадки, но что-то мне подсказывает, что фонд мадам Керпер черпает поводы для своих выступлений отнюдь не с потолка. Либо у них есть осведомители в сиротских интернатах, либо связи в агентствах по усыновлению. Зуб даю, они специально мониторили именно вашу деревушку на случай появления здесь приёмных детей. Типичная схема для охотников за популярностью: мало состряпать скандал, необходимо ещё и подкрепить его какой-никакой фактологической наглядностью. Череда совпадений как раз подойдёт…