После сильного удара в печень накаченный боец согнулся, на мгновение показав лицо. И парень, за которого болели мы, тут же ударил его в подбородок. Датч повис на верёвках. Толпа взорвалась криками. Но это был ещё не конец.
Рефери объявил раунд в победу Эллена, после чего было проведено ещё шесть раундов. Три из них забрал Датч, четыре Эллен, один ушёл в ничью. В последнем оба были уже на исходе сил: бинты на руках с разбитыми костяшками пришлось менять несколько раз. Лица опухли и кровоточили. В конечном счёте Эллен придушил Датча сзади и тот уже не смог сопротивляться. Здоровяк потерял сознание и Эллен победил. Наша троица вместе с Мерокко сама стала частью шторма, охватившее озеро зрителей. Мы чувствовали кровь, бьющую в нас ключём, мы чувствовали саму жизнь и радовались победе. А ещё мы начисто забыли о деньгах, кроме, конечно, Деда. Он, в свою очередь, был невероятно доволен выигрышем.
На ринге снова появился мужчина с микрофоном. Он, видимо, все время находился где-то неподалеку — деловая одежда на нём была немного в неряшливом виде, глаза горели, а на лице сверкала белоснежная улыбка. Тут я понял, что он и сам болел за Эллена. По крайней мере, наверное.
Он объявил, что это был невероятный бой, с гордостью назвал победителя Чемпионом Турнира Бойцовского Клуба. Эллен с распухшей физиономией и усталыми глазами улыбнулся и поднял руки — в правой ладони он держал маленький, золотой кубок в форме чаши. Толпа встретила его овациями. Он коротко поблагодарил всех, а потом исчез в той же двери, откуда пришёл. Датча, так и не пришедшего в сознание, вынесли на носилках.
— Мои поздравления, Березовский, — сказал Мерокко, когда мы вчетвером переместились к барной стойке. Мексиканец достал огромную стопку денег и отсчитал семь с половиной тысяч Деду, после чего сунул по такой же стопке мне и Зое. — Сегодня вам повезло, ребята.
— Дело не в везении, дело в трезвой оценке ситуации, — Дед сунул деньги куда-то за пазуху.
— Говори как знаешь, — Мерокко развёл руками. — В любом случае, сегодня ваш день. Ну, рад был познакомиться! А мне пора.
Мы попрощались с носителем эспаньолки и он тут же растворился в толпе. Дед покачал головой.
— Вечно он так, бабки отдаст и свалит. А раньше хотя бы потусоваться успевали.
— Ты никогда про него не рассказывал, — сказала Зоя.
— Я и про арены никогда не рассказывал.
— Справедливо.
— Ну, малята, — Дед допил своё пиво и поставил пустой бокал на стол. Мы с женой сделали тоже самое. — Пойдем отсюда потихоньку?
— А во сколько это место закрывается? — спросила Зоя, когда мы направились к выходу.
— К шести утра тут никого нет. А после боёв, особенно крупных, народ всегда остаётся развлекаться. Само место открыто с семи до семи.
Мы протиснулись через толпу людей и пошли обратно вверх по лестнице с тусклыми лампочками. Сложилось впечатление, будто мы по ней спускались не несколько часов назад, а как минимум несколько дней. Иногда мы проходили мимо людей, остановившихся покурить. Одна парочка, встав в одном из тёмных углов, слилась в поцелуе. Ещё через пару минут, пройдя мимо того же огромного охранника, лицо которого тонуло в темноте, мы выбрались на улицу.
Снаружи было хорошо. Ночь дохнула на нас бодрым, чуть прохладным ветром. Мы набрали полные лёгкие летнего воздуха и медленно двинулись по тропинкам и аллеям дворов — летом в этой части Москвы, если хорошенько приглядеться, можно было рассмотреть и звёзды. Небо сегодня как раз было безоблачным. Кроны деревьев, свисающие над нашими головами, нисколько не мешали. В конце концов тот, кому надо посмотреть на звёзды, обязательно найдет способ на них посмотреть.
— Ну чё вы, как процессоры? — спросил Дед.
— Отлично, — Зоя была очень довольна. — Но очень много табачного дыма. Курильщики вонючие!
— И не говори! — от души согласился Дед. — Курить — это плохо.
— Сам бы бросал!
Друг отмахнулся.
— Я в этой жизни уже всё видел, малышка, к чему-то особому не стремлюсь. Если вдруг помру — не так уж страшно будет, жизнь я прожил славную.
Зоя замахнулась. Дед отбежал в сторону.
— Как стукну щас!
— Своего вон стукни! Идёт, молчит, хмурится, — Березовский вернулся на позицию и зашагал с нами дальше. — Малыш, как оно?
— Нормально, Дед, — задумчиво протянул я. — Хороший вечер получился.
— Согласен.
Зоя поцеловала меня в щеку и взяла за руку.
— Ну что, куда вы щас? Метро уже закрыто, смекаете ли.
— Прогуляемся ещё немного, а там такси вызовем, — я посмотрел на жену и она кивнула. — А ты?
Дед махнул.
— Мне надо ещё с некоторыми вопросами перетереть, — мы остановились и пожали друг другу руки.
— Ночью? — ехидно спросила Зоя.
Дед важно посмотрел на неё, затем на меня.
— Самые важные дела, как раз таки, и решаются ночью! Всему вас учить надо.
— Бывай, Дед.
— До встречи, малыши.
— Пока!
Березовский быстрым шагом пошёл в противоположную нашему направлению сторону и растворился в зелёных кустах.
— Жаркий вечер сегодня, правда? — тихо спросил я, аккуратно коснувшись носом щеки жены и обняв её. Она улыбнулась и попыталась высвободиться, тут же засопев.
— Ты колючий! Когда брился последний раз, ну?
— Ну...
— Ну-ну! — она щёлкнула меня по носу. — Всему тебя учить надо.
Я рассмеялся. На душе стало очень хорошо.
— Учи-учи. Уверен, твой процессор сообразительней моего.
Тут мы рассмеялись оба и двинулись дальше.
— Знаешь, — вдруг сказала она. — Нам надо почаще так выбираться. Не только в какие-то такие места, а ещё уезжать из города.
— Да. Прости, что не хотел говорить тебе. Я думал, это может быть опасно.
— Это, наверное, и есть опасно. Но, думаю, большая часть людей, которые туда ходят, имеют какой-то кодекс чести. Вряд ли бы они сделали что-то женщине.
— Да, пожалуй, ты права.
Мы шли по зелёной аллее, всюду пахло распустившимися цветами, жёлтые фонари выстроились в ряд по обе стороны, освещая дорогу. Кроме нас двоих не было ни души. Мы сели на одну из скамеек. Жена положила голову мне на плечо.
— Неплохое начало лета, правда? — сонно спросила она.
— Правда.
— Пойдем туда ещё раз?
— Не думаю, милая, что это лучшая идея.
— Выходит, пойдём?
— Выходит, пойдём.
Я почувствовал, что Зоя засыпает.
— Я вызову такси, — шепнул я и коснулся губами её виска.
Она кивнула.
Такси приехало достаточно быстро. Через минут двадцать пять мы уже были дома. Таксист во время поездки не проронил ни слова.
Когда жена улеглась в постели, свернувшись клубочком под одеялом, я отошёл в ванную, готовясь лечь вместе с ней. Снял футболку. Не сказать, что я обладал совершенным телом — лишь потихоньку занимался спортом, от чего был немного подкаченным. На левой стороне груди виднелся длинный, бледный шрам. На мгновение я ушел в свои мысли, вспоминая, как получил его. Затем умылся и собрался лечь в постель, как тут завибрировал телефон.
Я посмотрел на экран и взял трубку.
— Алло.
— Арыч, — раздался голос Петровича. — Здорово.
— Здорово, Петрович. Ты чего так поздно?
— Да, извини. Помощь твоя нужна. Не так, чтобы срочно, но если завтра вечерком подъедешь, было б хорошо. А то мало ли, планы какие.
— Я приеду.
— Буду ждать. Давай, Арыч.
— Давай, Петрович.
Глава 4. Да упокоится душа твоя
Вам не передать, сколько по Земле ходит ублюдков. И ладно бы, скрывай они свое ублюдство где-то внутри, опасаясь закона, Бога, или чего-нибудь еще: но некоторые из них действуют. Действуют без ограничений, без промедлений, без тормозов. И даже убийство, само по себе ужасное, они превратят в проклятый ритуал — в своего рода Пляску смерти.