В октябре 1979-го меня призвали в армию. Я служил прямо в Харькове, в учебке связи. Полгода учился, потом остался в ней дослуживать. С дедовщиной не приходилось сталкиваться потому, что учебная часть стояла в городе. Ну представьте, если бы меня кто тронул, мне даже самому лезть в драку не надо было бы. Приехали бы ребята, разъяснили, кто тут хозяин. Ко всему прочему у меня в Харькове были хорошие связи. Практически с самого начала службы я выводил взводы на хозяйственные работы, за которые часть получала краску, доски и прочий дефицитный стройматериал для ремонта казарм. Естественно, это тоже влияло на мое положение.
В декабре 79-го были введены войска в Афганистан. Весь мой взвод написал заявления о переводе добровольцами. Мол, просим направить для выполнения интернационального долга. Я был в шоке: что мы там потеряли? Всегда был аполитичным человеком, и тогда, и сейчас. Но делать нечего, пришлось подписаться вместе со всеми. К счастью, командир части — очень грамотный был мужик — объяснил всем, что сначала надо выучиться. Так наша афганская эпопея и закончилась.
— Вы стали обладателем своего первого автомобиля едва ли не в 18 лет. «Запорожец», конечно, не самая престижная марка, но для того времени владеть собственной машиной все равно было очень круто. Как она попала к вам в руки?
— Могу только сказать, что не угнал. Я достал на велозаводе, где производились знаменитые харьковские велосипеды, банку бирюзово-перламутровой краски, выкрасил свою машину и гордо раскатывал на ней по всему городу. Друзья называли ее Старфайер в честь первого реактивного самолета-перехватчика, многих из них я научил ездить. Машина постоянно ломалась, мы все время перебирали двигатель, коробку. Поставили резину от третьей модели «Жигулей». Она, правда, не проходила по своим параметрам в крылья и цеплялась на поворотах. Зато как смотрелись колеса!
— Сколько автомобилей сейчас в вашем гараже?
— Штук пять или шесть — разные модели, включая спортивные. Есть «Роллс-Ройс Фантом», потрясающая машина! Но как марке я отдаю предпочтение «Мерседесам».
— Помните, когда заработали свой первый миллион долларов?
— Где-то в конце 1990 — начале 1991 года. У меня было несколько видов бизнеса. Приходилось, конечно, драться, чтобы тебя не съели, как котлету.
— Помимо всего прочего вы держали в Москве вещевые рынки — в «Лужниках», на территории спорткомплекса ЦСКА. Мне показалось, что вы не очень любите распространяться об этом. Неужели стесняетесь?
— Боже упаси, чего здесь стесняться? Это было становление страны, период накопления первичного капитала. Этап базарного бизнеса, который потом приобрел более цивилизованные формы. Сейчас по всей стране стоят торгово-развлекательные центры, я сам как раз новый строю. Тогда же люди одевались на вещевых развалах. Бутики Армани и Версаче в 1991-м были бредом, никто туда бы не пошел... При этом мы с партнерами никого не обманывали. Может быть, мой стартовый капитал не совсем белый и пушистый, но постыдных поступков я не совершал никогда. К нам приходили люди, арендовали павильоны и знали, что их не ограбят, деньги вымогать не будут, товар не пропадет. Больше того, многие поднялись именно на ярмарке в «Лужниках» и сейчас являются очень состоятельными бизнесменами, входят в список Forbes. Когда мы встречаемся, они жмут руку и говорят: «Спасибо, мы начинали у тебя еще тогда». Я никогда не делил людей, к примеру, на представителей власти и преступного мира. Есть человек — хороший или плохой, — и все. У меня много товарищей абсолютно во всех областях.
— С Романом Абрамовичем вы познакомились примерно в то время?
— Нет, Рому я узнал уже в конце 90-х, и футбол его тогда вообще не увлекал. Нас свели Алишер Усманов с Сергеем Ястржембским. С тех пор мы дружим и общаемся с Романом Аркадиевичем уже много лет. Равно как и с Алишером Бурхановичем. Я еще раз убедился, что настоящая дружба ярче всего проявляется в трудную минуту. Последний год получился непростым для команды, и Алишер Бурханович, не раздумывая, нам помог.