Когда запустились, на студии отношение к картине было такое... не ахти. Тема странная, да и у нас уже сложилась стойкая репутация аутсайдеров, конченых лузеров. Я с неудавшимися «Добряками», Панкратов-Черный, пытавшийся снять свою картину и играющий во второразрядных чужих, Игорь Скляр, служивший в алабинском кавалерийском полку и приезжавший на съемки из части, не хватавший звезд с небес оператор Володька Шевцик... От этой гоп-компании не ждали чудес, на нас ничего не давило. Мы не задумывались о результате, работали в удовольствие, внутренне понимая: на «Мосфильме» картину наверняка планируют списать в естественный брак, который неизбежен на любом производстве. Тем оглушительнее оказался успех. Журнал «Советский экран» назвал «Мы из джаза» лучшим фильмом 1983 года, я поехал с ним на фестивали, в том числе зарубежные. Был в Канаде, Германии, Франции... Помню, как принимали картину в Монреале. Во время показа зал лежал от хохота, а потом аплодировал стоя. Это позитивно подействовало на меня после той черной полосы, в которой долго пребывал. В прокате фильм собрал более тридцати миллионов зрителей, хотя в официальных сводках называли цифру чуть ли не вдвое меньшую. Тогда могли списать что-то у лидеров и поделиться с фильмами, шедшими по линии госзаказа и недобиравшими запланированную аудиторию. «Мы из джаза» полгода крутили в «Октябре». Невероятная история сама по себе! В ту пору ведь в кинотеатре было лишь два зала, а не одиннадцать, как сейчас. Панкратов, Скляр моментально стали знаменитыми, через две недели их узнавали на улице...
— Потом был «Зимний вечер в Гаграх». Хотелось закрепить успех?
— Не стремился непременно снять еще один музыкальный фильм. Но консультантом на картине «Мы из джаза» работал бывший степист по фамилии, если не ошибаюсь, Быстров. Очень интересный, правда, сильно пьющий и одинокий мужик. Во время съемок он умер от инфаркта, но успел чем-то зацепить нас с Бородянским, и мы стали придумывать вымышленную биографию, фантазировать. Так родился сценарий «Гагр». Поразительно другое: уже после выхода картины мне позвонила женщина и начала благодарить за то, что снял картину об ее отце. Оказывается, я в точности рассказал историю чужой жизни, сам того не подозревая. Слово за слово, я спросил: «А зовут вас как?» Собеседница ответила: «Быстрова...» Она не знала, что отец работал на картине «Мы из джаза», поскольку жила в другом городе и редко с ним встречалась. Поневоле станешь мистиком после таких совпадений... На съемках «Гагр» я подружился с Евгением Евстигнеевым, он потом снимался и в «Городе Зеро». Даже сценарий не читал, сразу согласился. Евгений Александрович уже болел, плохо себя чувствовал. Сыграет сцену, наглотается таблеток и уходит в глубь павильона, отдыхает... А на роль, в которой в «Гаграх» снялся Панкратов-Черный, сначала был утвержден Скляр. Но его не отпустили на съемки. Игорь работал в Питере в Малом драматическом театре, и Лев Додин разрешил сниматься лишь в дни, когда не было спектаклей. Я сказал Игорю: «Выбирай». Он предпочел сцену...
— А почему после «Гагр» вы решили вернуться к «Курьеру»?
— Не собирался экранизировать повесть. Написал, и все, желания возвращаться к ней не возникало. «Курьер» понравился Андрею Эшпаю, он спросил, не буду ли возражать. Говорю: «Бери, делай, если хочешь». Бородянский написал сценарий для студии имени Горького, но заявку у Андрея не приняли. Мол, и тема не та, и герой подозрительный... Цензура проявила бдительность. Публикация в «Юности» не имела значения, не могла служить алиби. Все-таки литературу читали миллионы человек, а в кинотеатры ходило в разы больше народу. То, что позволялось на бумаге, запрещалось на экране. Словом, Саша предложил: «Может, заявим «Курьера» на «Мосфильме»? Во-первых, повесть твоя, во-вторых, два успешных фильма за плечами. Должны благосклонно отнестись». Я подумал: «А почему бы нет?» Действительно, сценарий прошел, нам разрешили снимать. Эшпаю не повезло, он чуть поторопился: вскоре состоялся апрельский пленум ЦК, где Горбачев провозгласил курс на гласность и прочие тыры-пыры. В воздухе запахло переменами, а студийное начальство всегда держало нос по ветру и быстро сориентировалось, как перестроиться на марше. Нет, по инерции меня пригласили на партком, где стали объяснять, что сценарий «Курьера» очень уж безыдейный и надо бы привести его в соответствие с марксистско-ленинскими постулатами, но снимать не запретили, что выглядело большим прогрессом.