В Университете Осаки, кстати, и зародилась традиция создания спектаклей с роботами. Именно там в 2008 году показали «Я, работник» Оризы Хираты, двадцатиминутную пьесу-дискуссию о сосуществовании роботов и людей. Но тогда по сцене скользили гуманоиды, похожие на пылесосы, внешность же геминоида F не отличишь от человеческой. Зрелище жутковатое, особенно если учесть специфику сценографии: привычного пьедестала сцены нет, робот вещает на одном уровне со зрителем. Наблюдать за ним достаточно быстро надоедает, и дальше внимание приковывается к субтитрам на широком экране.
Спектакль получился неким созерцательным размышлением Хираты, где он задается вопросами, которые, пожалуй, Антон Павлович никогда не ставил: будет ли гармония в сожительстве людей настоящих и людей механических? Как решать проблему с массовым отказом японцев от общественной жизни, проблему надвигающейся безработицы? Почему при этом Хирата обратился к Чехову, для многих оставалось неясным, но режиссер разъяснил: «Чехов для меня всегда был самым главным писателем. Мне кажется, если бы он жил в двадцать первом веке, он сделал бы именно таких «Трех сестер».
Задушевности в спектакле российский зритель не найдет, да и сам режиссер признается, что живого восторга спектакль на гастролях не вызвал. «Возможно, лет через пятьдесят, когда игра роботов будет доведена до совершенства, такие спектакли станут чем-то вроде нового жанра», — говорит Хирата. Но будут ли способны дроиды на импровизацию и смогут ли вызвать сопереживание людей? Вопрос времени. Пока что это новый аттракцион.
Книжная новь / Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!
Книжная новь
/ Искусство и культура / Художественный дневник / Ждем-с!
Премия «НOC» (за гоголевским названием скрываются сразу два смысла — «новая словесность» и «новая социальность») — награда с трудной судьбой. Столь четкая установка уже в самом названии, по идее, ограничивает круг возможных соискателей. Меж тем, по меткому выражению товарища Сталина, «других писателей у нас для вас нет», а это значит, что выискивать новизну жюри приходится по большей части в текстах «обычных подозреваемых» — постоянных фигурантов разного рода премиальных списков. Это, разумеется, порождает претензии: то лауреат оказывается недостаточно нов (как Лев Рубинштейн или Владимир Сорокин), то слишком эзотеричен (как Лена Элтанг), то избыточно прост (как Игорь Вишневецкий).
Впрочем, нынешний год имеет шансы стать исключением в этом ряду компромиссов: уже лонг-лист наводит на мысли о новации. Для начала в списке присутствует много фигур либо совсем, либо относительно новых. Красноярец Александр Григоренко (в лонг-лист вошел его роман «Ильгет») появился на литературном горизонте всего два года назад. Немногим известнее и петербуржец Евгений Водолазкин, чей исторический роман «Лавр» — явный фаворит списка. Антона Понизовского, автора бестселлера «Обращение в слух», знают многие, но не как литератора, а как журналиста из команды Леонида Парфенова. Владимир Мартынов (в лонг-листе — его поэтический сборник «Книга книг») — известный композитор. Однако если эти имена еще более или менее на слуху, то есть и совсем новички — такие, как Надежда Беленькая (ее роман «Рыбы молчат по-испански» — художественная рефлексия на тему иностранного усыновления) или Сергей Золовкин и Эмма Чазова-Золовкина (их книга «Из жизни недострелянных» — автобиографичный рассказ о милицейском произволе в провинции).
Словом, на сей раз у жюри «НOCа» и правда появились шансы обнаружить в современной словесности что-то новое и небанальное. Воспользуются ли они этими шансами (и если да, то как именно), мы узнаем в первых числах ноября, когда на Красноярской книжной ярмарке будет объявлен шорт-лист премии.
«Итоги» представляют / Искусство и культура / Художественный дневник / "Итоги" представляют