Поскольку «Геликон» по-прежнему живет во временном пристанище офисной вышки на Новом Арбате, спектакль, отнюдь не камерный, пришлось собрать в кучу. Режиссера-постановщика Дмитрия Бертмана и сценографа Хортмута Шоргхофера нужда заставила городить крутую гору, где по склону плотно уместился хор, а солистам достались рампа и верх декораций.
Сюжет у оперы куртуазный, если не сказать опереточный: закомплексованный немец Фридрих (достоверный долговязый Алексей Дедов), присланный Королем навести порядок на любвеобильной Сицилии, запрещает крутить романы под страхом смертной казни. Но, на радость сицилийцам, сам поддается чарам умницы Изабеллы (голосистая Карина Флорес), посрамив собственные указы. В итоге толпа празднует счастливое избавление от глупости, все нашли свою пару и теперь счастливы и довольны. Новинка адекватна формату «Геликона», с которым он почти двадцать лет назад вышел к публике — четко препарированная дирижером Владимиром Понькиным партитура не бог весть каких достоинств, но оригинальное название и в итоге яркий нескучный спектакль.
Однако Бертман не напрасно прятал премьеру от фотографов. В либретто вкраплено существенное замечание: сицилийцы ждут окончания строительства Дворца счастья. И он, этот дворец, в полуфабрикате красуется на сцене — с пустыми рамами, гуляющим фасадом, кучками кирпича и даже бытовкой с чумазым работягой, по ходу дела жующим «Доширак». Не надо быть большим прозорливцем, чтобы рассмотреть в этом краснокирпичном здании копию родного дома «Геликон-оперы» на Большой Никитской. Того самого дома, что стал вдруг спорной территорией в лакомом центре Москвы, право на который «Геликон» долго отстаивал в судах и только что отстоял. Так вот, премьера, что вынашивалась в столь нервное время, и вышла соответствующей. Нет никаких обстрелов прямой наводкой: досталось не конкретным лицам и организациям, а некоему бессмысленному чудищу по имени Глупость, денно и нощно портящему нам жизнь. В целом получилась не месть художника (кстати говоря, благодарный жанр) и даже не интеллигентский кукиш в кармане, крутить который мы никак не разучимся. Премьерный спектакль — осененная именем Вагнера и шумом оперной толпы двухактная реприза, на дне которой усталость, грусть и надежда на лучшее завтра. Отдайте уж театру театрово.
Лейла Гучмазова
Тот, да не тот / Искусство и культура / Художественный дневник / Театр
В этом спектакле много очень остроумных сцен. Но есть пустоты. В этом спектакле очень яркое, даже яростное оформление. Но иногда оно кажется назойливым и неуклюжим. В этом спектакле замечательно играют артисты. Все. Особенно главные герои. Но порой они чуть-чуть прямолинейнее, чем бывали в иных постановках МТЮЗа.
Сюжет, сочиненный Александром Володиным, хорошо знаком публике, потому что кто-то видел фильм с Натальей Гундаревой, а кто-то помнит в этой роли Алису Фрейндлих и Татьяну Доронину. Вообще постановок много, чаще музыкальных. И во всех, как правило, автор оказывается местами грубоват. А был он тонким, нежным, с какой-то застенчивой иронией. Есть у него такие стихи: «Правда почему-то потом торжествует. / Почему-то торжествует. / Почему-то потом. / Почему-то торжествует правда. / Правда, потом. / Но обязательно торжествует. / Людям она почему-то нужна. / Хотя бы потом. / Но почему-то обязательно».
Эти строки посвящены Зиновию Гердту, но могли бы вполне называться «Тот самый Дон Кихот» и, по-моему, очень точно передают смысл, ритм и настроение рассказа Володина о Дульсинее Тобосской.
Виктор Крамер, поставивший «Ту самую Дульсинею» в МТЮЗе, определил жанр представления так — «Испанские стоны и вздохи в двух актах». Согласитесь, что это несколько иная музыка, но, как говорится, надо судить художника по его законам... Когда они есть. А у Крамера и его художника Максима Исаева они есть. И артисты их приняли. Этот режиссер известен приверженностью фарсу и шоу (самое знаменитое — SnowShow Полунина). И здесь есть блистательные номера. Взять хотя бы трогательнейшую сцену Альдонсы (Наталья Мотева) и мальчика Матео (Никита Анашкин) в доме свиданий. Да и вообще весь этот эпизод на улице красных фонарей с прЭлестными девушками во главе с хозяйкой (Оксана Лагутина) изящно, остроумно и пластически безупречно (Валерий Архипов) демонстрирует возможности игры на грани фола. Она весьма точно иллюстрирует стремление Крамера проявить сегодняшний механизм преображения сокровенного в попсовое: «Благородный Дон Кихот, каким мы привыкли воспринимать этот образ, давно превратился в расхожий товар, в медийный продукт, так же как его верный слуга Санчо Панса и прекрасная Дульсинея. Сегодня превращение всего и вся в кумиры — актуальная и живая тема». С этим не поспоришь. Но чтобы самим не превратиться в ту же самую попсу, важно было вытягивать с подлинной силой мотивы лирические, которыми дышит почва Володина.