— Эй, осторожнее с этими штуками, — возмутился Вик.
Излучатели частиц немедленно вытянулись вдоль спины Алика. Ему, словно зеленому новобранцу, не терпелось опробовать их в деле. До сих пор он даже не знал, что эти устройства бывают портативными. Впрочем, даже с самыми современными аккумуляторами они обладали довольно ограниченными возможностями. Конечно, без скафандра и малметалла Алик не поднял бы их. Судя по весу, их делали из урана.
У Джона Кинга и Джима Ивана на предплечьях были закреплены роторные гранатометы, гибкие ленты которых тянулись к объемным рюкзакам. Мэттью Олдфилд отвечал за боевую электронику; вокруг его ног столпилось столько роботов-шпионов, что он стал похож на повелителя насекомых. И еще он управлял клеткой, состоящей из трех мобильных матово-черных кубов, имеющих достаточный запас прочности, чтобы удержать Тарло.
Алик даже немного удивился, что пол вагона выдерживает суммарный вес его команды.
Наконец он подключился к системе управления, и иссиня-черная рука в виртуальном поле зрения коснулась пусковой иконки. Система управления движением на станции Наррабри подтвердила готовность, и после небольшого толчка вагон пришел в движение.
— Мы движемся, — сообщил он Оскару.
«Отлично, я проинформирую Алстера. Он сейчас на пульте управления переходом. Чем занимается Тарло?»
— Ли говорит, что он все еще наверху, в кабинете службы безопасности.
«Ты уверен, что не передумал ехать на Буунгейт?»
— Это, конечно, не совсем то, чем я планировал заняться еще сегодня утром, но я не передумал.
«Удачи вам».
— Спасибо. Увидимся лет через пятнадцать.
Вагон вышел со вспомогательной ветки и начал набирать скорость. Наверху сумрачным куполом нависало защитное поле станции. Еще выше до самого горизонта простиралась полусфера городского защитного поля. Вспышки полярного сияния уже прекратились, но оставшийся энергетический заряд в атмосфере вызывал чудовищные молнии, сверкавшие у границ силового поля. Под защитой технологических достижений Алик чувствовал себя в полной безопасности. Уэссекс подвергся самой мощной атаке праймов, но выстоял. Этот факт позволял Алику не сомневаться в своем будущем.
Вагон продолжал путь, каждые несколько секунд позвякивая на стрелках и переходя с одной ветки на другую. Мимо грязноватых окон проносились длинные, ярко освещенные поезда. Впереди уже показалось розоватое свечение переходов, отражающееся в бесчисленных рельсах. Но полоса переходов прерывалась темными пятнами. «Закрытые червоточины». Алик подумал, что этим секциям уже никогда не сиять волшебным звездным сиянием, и от такой мысли ему стало грустно.
— Что-нибудь слышно о Тарло? — спросил он.
— Нет, босс, — ответил Мэттью.
— Ладно.
Он и так знал, что новостей нет, просто хотел что-нибудь сделать, чтобы успокоить расшалившиеся нервы.
Вагон вышел на прямой отрезок перед длинной стеной переходов и продолжил двигаться, хоть и намного медленнее. В этом секторе сортировочного участка поездов было заметно меньше. На одной из боковых веток стоял локомотив класса «GH7»; к мощной машине было подцеплено всего пять вагонов, выкрашенный зеленой краской корпус настолько запорошило песком, что Алик не сумел рассмотреть логотипа компании.
Эл-дворецкий доложил о вызове Даниэля Алстера.
«Вы приблизитесь к переходу на Буунгейт через пару минут, — сказал Алстер. — Как только будете на месте, мы откроем червоточину и дадим вашей системе сигнал для прохода. Червоточина закроется через тридцать секунд после этого».
— Понял, спасибо.
«Желаю удачи».
— Все идет хорошо, — сообщил Алик товарищам.
Вагон скрипнул и снова стал набирать скорость — и сердце Алика тоже забилось быстрее.
Оскар никак не мог отвести глаз от Тигрицы Панси. Она несколько раз замечала его пристальное внимание, а Оскар на ее вопросительный взгляд мог ответить только вежливой полуулыбкой. Он понимал, что подобное поведение граничит с грубостью, но эта девушка так сильно выделялась в окружающей обстановке, что ее привлекательность стала сродни силе притяжения настоящей звезды. Да и кто в ее положении стал бы обращать внимание на бестактность? «А что после такого суждения можно сказать обо мне? — подумал он. — Адам прав: я сильно изменился».
— Ты должен это прекратить, — сказала Анна.
— Я понимаю, — смущенно пробормотал он.