3. Тогда Ирод подверг пытке всех рабынь, одну за другой. Их показания полностью совпали с тем, что было уже известно, за тем исключением, что отъезд Антипатра в Рим, а Фероры — в Перею был согласован заранее: оба беспрестанно повторяли, что теперь, когда Ирод избавился от Александра и Аристобула, наступила очередь их самих и их жен — ведь тот, кто убил Мирьям и ее сыновей, не пощадит никого, и потому чем больше расстояние, отделяющее их от этого чудовища, тем лучше для них. Кроме того, Антипатр часто жаловался своей матери, что, в то время как отец его день ото дня выглядит все моложе, сам он уже поседел и, очень вероятно, умрет, так и не успев стать царем. А когда отец его умрет — если он когда-нибудь все-таки умрет, — его, Антипатра, наслаждение царской властью будет удручающе кратковременным; а еще на глазах отрастают эти головы Гидры, сыновья Аристобула и Александра, он же сам ограблен отцом, отнявшим у него надежду, что после его смерти дети наследуют ему, ибо его преемником назначен не один из его сыновей, но Ирод, сын Мирьям; должно быть, старик совсем уже выжил из ума, если он воображает, что эта часть его завещания будет исполнена: ведь он, Антипатр, лично позаботится, чтобы никто из всей родни не остался в живых. Еще он говорил, что Ирод, который ненавидит детей, как никто другой из отцов, ненавидит еще больше собственного брата, ведь только вчера или позавчера он дал ему, Антипатру, сто талантов, лишь бы тот не имел никаких дел с Феророй, а когда Ферора спросил: «Какой вред мы ему причиняем?», он, Антипатр, ответил ему: «Я хочу только, чтобы он поскорее лишил нас всего и позволил нам жить нагими, ибо не вижу иного способа спастись от этого кровожадного чудовища, которое не позволяет нам даже открыто проявлять привязанность друг к другу. Теперь нам придется встречаться тайком, и мы сможем делать это открыто только тогда, когда обретем дух и силу мужей».
4. К этим исторгнутым под пыткой признаниям они прибавили еще, что Ферора намеревался вместе с ними бежать в Петру.
Ирод поверил каждому их слову из-за упоминания о его талантах, о которых было известно только ему и Антипатру. Сначала он обрушил свой гнев на мать Антипатра Дориду: отнял у ней все подаренные им украшения, которые стоили многих талантов, и изгнал ее вторично. Но женщинам из окружения Фероры он помог оправиться от пыток, так как больше не имел повода для вражды к ним. Теперь он пребывал в постоянном страхе и приходил в волнение от малейшего подозрения: многих послал на пытки без всякой вины, из одного лишь опасения пропустить кого-либо действительно виновного.
5. Наконец наступила очередь самаритянина Антифила, главного управителя Антипатра. Под пыткой тот признался, что Антипатр заказывал в Египте через одного из близких к нему, Антифилу, людей яд для отравления Ирода. Он, Антифил, вручил этот яд дяде Антипатра Тевдиону, а тот передал его Фероре, которому Антипатр поручил умертвить Ирода в то время, как сам будет находиться в Риме и таким образом останется вне подозрений. Ферора же передал снадобье своей жене. Царь послал за ней с приказанием немедленно принести то, что она получила от мужа. Она вышла как бы затем, чтобы принести яд, и тут же бросилась с крыши, чтобы избежать допроса у царского палача. Однако по воле божественного провидения, которое, как видно, желало покарать Антипатра, она ударилась не головой, но другими частями тела и осталась в живых. Ее отнесли к царю, который, дождавшись, чтобы она пришла в себя (ибо после падения она потеряла сознание), потребовал объяснений, дав при этом клятву, что если она расскажет всю правду, то будет избавлена от всякого наказания, если же она что-то утаит, то ее будут терзать на дыбе до тех пор, пока от ее тела не останется ничего даже для погребения.
6. После недолгого колебания женщина ответила: «Что ж, к чему мне продолжать хранить эти тайны сейчас, когда Фероры больше нет? Для того лишь, чтобы спасти Антипатра, который погубил всех нас? Слушай меня, царь, и пусть Бог слышит меня тоже и подтвердит правдивость моих слов, ибо обмануть Его не может никто! Когда Ферора умирал, а ты сидел рядом с ним и обливался слезами, он подозвал меня к себе и прошептал: “О, как жестоко ошибался я, жена, по поводу отношения ко мне брата! Смотри, как он любит меня, я же испытывал к нему ненависть и собирался убить того, кого близость моей кончины повергает в такое отчаяние. Я по заслугам наказан за свою неверность. Пойди к себе и принеси яд, оставленный нам Антипатром для убийства царя, и уничтожь его немедленно у меня на глазах, ибо я боюсь сойти в Аид отягощенным такой виной”. Как мне и было велено, я принесла яд и большую часть высыпала в огонь у него на глазах, однако немного оставила себе на всякий случай из страха перед тобой».