Суровая северная лира зазвучала на заре XVIII века.
И, словно откликаясь на ее призыв, поднялся Гаврила Державин. Это была заря поэзии, яркая, алая, державная заря.
А за нею встал из народных глубин могучий и кряжистый Иван Крылов. Его басня была солнцем поэзии, взошедшим над горизонтом. Потоки живительного света пролились по всей стране — все стало видно ясно.
В годы, когда Крылов стал знаменитым, Александр Пушкин был еще мальчиком. Слава еще ждала его впереди.
Ломоносов родился в начале XVIII века, Пушкин — в канун XIX. За сто лет русская литература вышла из небытия и стала вровень с литературами мира.
Начиная с Крылова, музыка поэзии зазвучала так естественно, что современники не поняли ее, да и не пытались даже объяснить, ибо музыку объяснить нельзя. Ивана Андреевича прозвали соловьем, и это было, пожалуй, точным определением его таланта. Он — истинный соловей русской поэзии.
Его прозвали так за басню, где действует соловей, певец утренней зари Авроры. Многие поэты пытались передать пение соловья. Они хитроумно сочетали слова и звуки, описывая то впечатление, какое создает или оставляет по себе соловьиное пение.
Державин не раз старался решить эту трудную задачу. Он писал:
Ни Державина, ни других поэтов это описание не удовлетворило. Попытки продолжались. М. Попов, известный тогда поэт, так описывал пение соловья:
Видно, что автор старался во-всю. Он лез из кожи, потел, урчал, дробил, скрипел и вилял, как бедное существо в его стихотворении, где нет, увы, ни соловья, ни поэзии.
Крылов не подражал пению соловья, он просто рассказал о нем:
Каждая строчка была взвешена Крыловым, каждое слово испытано, сочетание слов проверено. С каким искусством передает он утреннюю дымку в пятой строке приведенного отрывка музыкальным сочетанием смутных и нежных звуков «омн», «аль», «эль», «ал», меж которыми едва приметно мерцает легкое «р», чтобы тут же размножиться, торжественно взлететь рокочущей стайкой «дро», «дру» «ро», «ра» и угаснуть в короткой строке: «внимало все тогда», полной медлительной задумчивости.
Из многих стихотворных размеров Крылов избрал для себя ямб — вольный, свободно текущий ямб, свойственный нашей речи. Баснописцы и прежде пользовались ямбом, но Крылов внес в этот размер необычную свежесть и яркость. Новизна объяснялась тем подлинно народным языком, которым написаны крыловские басни, языком гибким и точным, способным передать сложнейшие оттенки человеческой мысли.
Только одну басню — «Стрекоза и Муравей» — Иван Андреевич написал иным размером — легким, пляшущим хореем, а ямбом он овладел настолько, что мог выразить стихами все, что хотел когда-то сказать прозой.
Так Иван Андреевич примирил в себе прозаика и поэта.
Русский человек отличается широтой ощущения мира, богатством и разнообразием талантов, необычайной способностью быстро и глубоко осваивать новое и становиться мастером своего дела. Русский человек в характере своем как бы заключает черты своей родины, величественно раскинувшейся на просторах мира и полной самых разнообразных природных богатств. Крылов был настоящим русским человеком; он сочетал в себе лучшие качества своего народа: могучее здоровье, трудолюбие, терпение, находчивость, глубокий разносторонний ум, разнообразные таланты.
И было у него редкое качество — целеустремленность, уменье настойчиво, упорно добиваться цели.
Он мог стать гениальным прозаиком, замечательным художником, превосходным музыкантом, математиком, драматургом, режиссером, артистом, педагогом. Ведь он испытал все эти профессии и во всех показал свое мастерство. Он мог прославиться в любой из них. Но он избрал путь баснописца, отдал басне все свои таланты, и они отразились в ней, как в зеркале.
Некоторые его басни — это подлинные картины, полные ярких красок. Его перо сравнивали с кистью мастера. «Живопись в самих звуках!» восхищался Жуковский. «У него живописно все, начиная от изображения природы, пленительной и грозной и даже грязной, до передачи малейших оттенков разговора...» с восторгом писал Гоголь.
Художникам легко было иллюстрировать басни Крылова.
Многие басни его — это законченные музыкальные произведения, звучные, богато инструментованные, построенные по всем правилам, которыми руководствуется композитор.
Быть может, поэтому композиторы с такой охотой перелагали на музыку басни Крылова.
Большинство басен представляет собою превосходные одноактные пьесы-миниатюры: резкие, яркие характеры действующих лиц, живой остроумный диалог, быстрое развитие действия. Слова от автора напоминают сценические ремарки — пояснения действий. Разве его «Демьянова уха», «Волк и Ягненок», «Лисица и Сурок», «Лжец», «Два Мужика», «Любопытный» — не маленькие пьески?..
И потому-то вот уже в течение почти полутора веков они не сходят со школьных сцен и с подмостков театров.
Талант педагога чувствуется во всех без исключения баснях. Они воспитывают любовь к отечеству, внушают чувство гражданского долга, учат честности, благородству, бескорыстию, уважению к труду, к народу. Это — уроки жизни, практическая передача опыта и мудрости поколений.
И потому басни его служили, служат и будут служить вечным воспитательным целям, они «учительны», как и вся истинная русская литература.
Так Крылов соединил на узкой площадке басенного жанра, казалось бы, несоединимое и сделал это с блеском, достойным гениального человека, отдавшего басне большую часть своей жизни.
Жизнь его теперь текла более размеренно. По настоянию Оленина Иван Андреевич вновь начал служить — в Публичной императорской библиотеке. Директором ее был Оленин. Библиотекарями и помощниками он пригласил известных литераторов. Крылов был определен в отделение русских книг помощником библиотекаря В. Сопикова — первого русского библиографа.
Государственная публичная библиотека в год ее открытия.
С современной гравюры.
Служба отнимала у Ивана Андреевича много времени, но мало энергии, и он мог свободно заниматься чтением и работой над новыми баснями.
Он жил мудро, спокойно, словно не вмешиваясь в мирские страсти и посматривая на все. со стороны.
Только война выбила его из этого равновесия.
Наполеон, давно уже мечтавший поставить Россию на колени, двинул свою армию на восток.
Перед непобедимым Наполеоном трепетала вся Европа. Александр I откровенно, трусил, всячески оттягивал войну, пытался договориться с Наполеоном, хотя для всех было ясно, что войны не избежать.
Патриоты возмущались политикой царя, унижавшей достоинство России. Умные люди понимали, что договариваться с Наполеоном бесцельно. Надо было быстрее готовиться к борьбе с Наполеоном, а не терять времени. Но страх угнетающе действовал на Александра I.