- Маш… но все же решаемо…
- Да. - Кивнула с готовностью, доставая телефон из кармана. Начала искать номер такси. - Какой тут адрес? Ваня - ты ничего не понял. И слушать не стал. Не хотел, потому что. Зато выводы уже наделал.
- Мара. Останься. Давай договорим. Прошу тебя.
Я взглянула на него буквально мельком, но этого мгновения хватило, чтобы остановиться. Он побледнел сильнее прежнего. На лбу появились капельки пота. Сердце боязливо екнуло в груди.
- Хорошо. - Согласилась, раздумывая, как лучше поступить. - Можно прилечь где-нибудь? - Спросила, следуя интуиции. - Мне будет комфортнее, а ты сможешь вещать, сколько душе угодно.
Короче говоря, мы в итоге улеглись на диван рядом. Конечно же, у меня в горизонтальном отдыхе потребности не было, схитрила.
- Расскажи. Что случилось? - Сказала негромко, уставившись в потолок.
Иван помолчал какое-то время, а потом заговорил:
- Первые недели я кипел… думал с ума сойду. Очень боялся, что ты сделаешь аборт. С ужасом ждал звонка…
- Какого звонка?
- От главврача твоей больницы, где на учет стала. - Объяснил нехотя. - Надеялся, что ты вернешься… сможем поговорить… под Новый год психанул - решил слетать к своим на праздники.
- И? - О том, что его родители живут в Италии, я знала.
- Второго января вернулся. По дороге из аэропорта в аварию попал… помяло немного… ребра.
- А шея?
- Да там… тоже пару трещин, что ли… в позвонках.
- Ваня. - Повернувшись к нему, уставилась угрюмо. Он темнил, и я это чувствовала. - Что еще?
- Правое легкое. Прооперировали. Все нормально. Выписали вчера. А я вместо спокойного сидения в офисе по городу за тобой ношусь. Маш, давай в клинику? Пусть тебя прокапают… ну или что там надо?
- Почему ты мне не сказал? Почему скрывал? - Начала непроизвольно злиться. Раз Поля ничего не знала - значит, Митяев целый месяц молчал по его просьбе.
- А зачем? Чтоб ты ко мне из жалости прибежала? - Ответил резко.
- Нет. Не из жалости. - Встретившись с ним взглядом, отводить глаза не поспешила.
Тишина с каждой секундой натягивала невидимое напряжение. Казалось, что сейчас или взорвется что-нибудь, или воздух заискрит. Беркут смотрел неотрывно, не моргая. И когда степень накала дошла до предела, произнес:
- Я люблю тебя, Маша. И не отпущу. Никуда и никогда.
- Я тоже тебя люблю. - Улыбнулась слабо и аккуратно устроилась у него под боком.
* Воротник Шанца - ортопедический фиксатор для шеи. Используется для лечения и профилактики заболеваний, реабилитации после травм с целью коррекции и разгрузки поврежденного участка.
Глава 32
Мы проговорили до поздней ночи.
Спокойно. Нормально. Без претензий. Стараясь услышать.
Не скажу, что это получилось в полной мере. Все равно каждый остался при своих пасочках. Просто в какой-то момент разговора, споткнулись перед выбором - расстаться или все же попробовать отреставрировать возникшую трещину и быть вместе.
В любом случае - решение оставалось за мной. И он это осознавал. Напрягался. А так же тихо клокотал из-за ситуации с моими родителями. Злился и на себя и на меня…
Оценивая все со стороны, сделала вывод, что мы - два гордых идиота.
Я, окунувшись в собственные страхи очень не вовремя заткнулась, вместо объясниться по-человечески и в силу бушующих эмоций не попыталась его тогда понять. А ларчик ведь просто открывался. Что бы почувствовала сама, если бы узнав о беременности, не я, а Иван пошел в отказ? Пофантазируем. Приношу вся такая радостная тест и слышу о том, что он не готов к таким переменам, его устраивает жизнь, которая есть на данный момент и т.д.
Испытала бы обиду? Нет. Разочарование? О, да. А еще боль из-за того, что ошиблась в нем, обманываясь по поводу обоюдности серьезных чувств. Сильно бы я бегала вокруг него, пытаясь успокоить или уговорить? Сомневаюсь.
Беркут же, несмотря на жуткий удар по самолюбию, старался достучаться. Надеялся, что первый шок пройдет и все наладится…
Он не смог переступить порог собственной гордости, даже попав на операционный стол, а я из-за нее же, скрыла правду о том, насколько тяжело обстоят дела с родными, горделиво взвалив на плечи все тяготы.
Как-то так…
Помимо всего прочего Ваня умудрился в тот вечер вытянуть из меня то, чего не рассказывала никому. Так уж получилось, что даже самые близкие знали лишь основные куски правды с небольшими довесками о моей прошлой жизни: измена, скандалы, комплексы взращенные благодаря Глебу... стопор по поводу еды на людях... Самое вкусное оставалось всегда за кадром.
Почему? Да все просто до не́льзя.