Fujin
Иван - дурак
I.
1.
Ваня вышел заранее, уже знает дорогу и может позволить себе неспешно пройтись до метро, разглядывая пробегающих мимо девчонок и витрины ларьков. Даже увязший в выхлопных газах, летний воздух ощущается легким, даже заходящее солнце греет, наполняя его радостью и торжественным предвкушением чего-то неизвестного, но несомненно великого. Прозябание в школе закончено, экзамены позади, и весь мир лежит у ног каждого, кто получил аттестат.
Ему придется подать документы в несколько вузов, иначе тётя Люда просто не отстанет от него, но в успех своего поступления Ваня не особенно верит и совсем не расстраивается. Ни один из его братьев не просиживал джинсы за партой больше положенных в школе лет, и оба они кажутся ему куда авторитетнее тётки.
На лето она устроила его на работу в свой НИИ, и, видимо, тоже понимает, что Ваня не посветит учебе все летние дни и ночи. Лешка просидел там пару лет, до того, как устроился в мастерскую, так что для подработки не стыдное и совсем не пыльное занятие. Ваня не переоценивает значимость своей работы, но старается относиться к ней со всей возможной серьезностью, не опаздывает, стирает и гладит форму. Всё-таки, если не считать помощи Лешке в гараже и тех редких случаев, когда Гриша брал его к клиентам, это его первый настоящий заработок. Конечно, Ваня не собирается там задерживаться - кто собирается задерживаться на первой работе в семнадцать - но собирается справедливо отрабатывать деньги.
Если повезет, он сможет на них не только вложиться в семейный быт, но и закатить шикарные проводы в армию, и, если повезет, купить ту крутую куртку, которую видел в торговом центре у метро. Зачем ему куртка летом, и что с ней будет, когда Ваня уйдет в армию, он старается не задумываться - с Лешкой они почти одного размера.
Спускаясь в метро, он едет с окраины к центру, наперекор всем возвращающимся вечером офисным работягам, и даже полупустой вагон метро делает Ваню в его глазах особенным. До Академической минут пятнадцать, от метро совсем недалеко, летом темнеет поздно, и солнце только начинает катиться вниз к горизонту, когда Ваня доходит до НИИ.
Четырехэтажное здание института совсем не новое, но обновленное - с аккуратными, на английском, табличками, внутренней отделкой, и мелкие птички носятся по дереву у входа, заполняя иллюзией оживленности. За те несколько недель, что Ваня был здесь, он ни разу не видел больше десятка людей внутри, включая себя и уборщиц. Лето, Лешка говорил, осенью будет повеселее - семинары, конференции, и Ваня искренне не представляет, что вообще можно интересного найти в археологии.
Дверь открывается без скрипа, внутри пусто, не считая охраны, и Ваня сразу идет к подсобке. Дневной сторож - Василий Петрович - коротко кивает, завидев его, и Ваня тоже только кивает вместо приветствия. Василий Петрович работает тут лет двадцать, и не Ване спорить с его привычками и пытаться дружить с пенсионерами.
Со второго этажа навстречу Ване спускается задержавшаяся на работе аспирантка - он уже знает её, хоть и не знает имени. Она работает тут каждый день, кроме выходных - в больших очках, с небрежно собранными светлыми волосами, в ярком летнем платьице. Старше Вани, но не тётка лет тридцати; хорошенькая для ботанки, и он замедляет шаг и кричит:
- Привет! Передумала насчет телефончика?
Она не отвечает - никогда не отвечает ему, проходит мимо, прижимая к себе сумку, но в уголках её губ Ваня видит или придумывает улыбку. Он убежден, что, как и Лешка, просто неотразим для женщин. Ваня оглядывается ей вслед со смешком, смотрит, как та выходит из здания, но не окликает больше. Василий Петрович не обращает внимания на его попытки.
В подсобке Ваня быстро переодевается в форму, перекладывает телефон и возвращается к Василию Петровичу уже ночным охранником, а не просто недавним школьником Ваней. Мысль об этом всё еще наполняет его иррациональной гордостью, и он нарочито небрежно одергивает рубашку.
- Последняя, - говорит Василий Петрович коротко, уступая своё место.
- Окей.
Когда дневной охранник собирается и выходит, Ваня запирает дверь изнутри, кладет в карман ключ и идет на рабочее место. Людей внутри здания не осталось, и его дело отсидеть до утра, не проспав пересмену. В пакете ждет пара бутербродов, в подсобке - чайник, в верхнем ящике - кружка и коробочки с чаем и растворимым кофе, перед глазами - экраны нескольких мониторов, таких же древних, как палки вверху, в кабинетах археологов. Экраны показывают уже до мелочей изученные залы института.
На крайний случай припасен журнал со сканвордами.
Ваня поудобнее устраивается на стуле и от души зевает.
Тете Люде с первой зарплаты тоже нужно будет купить какой-нибудь женский подарок.
---
Плюс его работы в том, что никому, кроме ботанов-археологов, не интересна столетняя рухлядь, а им нет нужды её красть - достаточно здесь работать. Да и с ними Ваня бы справился. Он видел несколько телеков и микрофонов в больших залах, но сомневается, что кто-то всерьез будет вламываться за ними сюда. Иногда он, как и любой, любит представлять себя героем боевика, обезвреживающим грабителей, получающий вознаграждение в миллиончик или хотя бы похвалу от мэра, восторги отца, тети, зависть братьев, но умеет различать реальность и фильмы. В реальности есть много других занятий приятней и безопаснее.
Смотреть один из телеков наверху он пока опасается, да и не уверен, что те вообще показывают что-то, тем более ночью. Лешка говорил, что на его месте спал или переписывался с девчонками, и Ваня снова зевает и достает телефон. Он несколько раз листает ленту в социальных сетях, пишет полдесятка сообщений друзьям, но отвечает только один, и то - "сплю, отвали". Про себя Ваня называет его дебилом, ведь в их возрасте, летом, можно заняться уймой вещей куда веселее, чем сон или просиживание в НИИ. Он переходит в раздел поиска, выбирает девчонок примерно своего возраста, рассматривает фотки и лайкает, но ни одной не пишет. Может, позже. Радио в углу такое же старое, как мониторы перед глазами, но Ваня включает его, не особенно различая музыку и разговоры ведущих.
Давно за полночь, и глаза его постепенно смыкаются, сдаваясь дреме. Ваня отстраненно думает, что надо бы сделать кофе, но тянется к нему слишком долго, не успевает, и веки смыкаются, превращая бубнеж радио в уютную тишину.
Просыпается он от грохота где-то наверху.
От шума Ваня подскакивает на стуле, судорожно протирая глаза, и первой его еще сонной мыслью становится бандитское нападение на стены НИИ, второй - НЛО, третьей - дождь. Дождь действительно барабанит в стекла, но его частый мерный шорох совсем не похож на грохот. Ваня вслушивается в шум дождя, даже думает, расслабляясь, что ему показалось, и звук - отголосок сна. Но грохот повторяется, и он вздрагивает снова.
У него есть тревожная кнопка, но нет ничего, похожего на оружие - ему ни к чему, он не должен ценой своей жизни за несколько тысяч рублей оборонять тысячелетние камни. Не должен, не собирается, но Ваня тревожно озирается, выискивая хотя бы какую-то палку. Есть только ножки от стула, на котором он сидит, но Ваня решает не ломать пока чужую собственность.
Грохота не слышно, но его внимание привлекает движение на одном из мониторов. В здании нет никого, кроме него, движение исчезает с экрана так же быстро, как появилось, и Ваня мотает головой и решает, было, что ему почудилось - и движение, и резкий шум. На всякий случай он осторожно встает со своего места, идет вдоль стены, озираясь, до входной двери здания и проверяет замок.
Дверь заперта, замок на месте, и Ваня вздыхает облегченно.
Почудилось, и, возвращаясь, он включает в подсобке чайник, высыпает в кружку полбанки кофе и вглядывается в изображения на мониторах. Свет в залах не включен, в окна бьет дождь, оборудование охраны старое, с отвратительной картинкой, ночью видно плохо, но достаточно, чтобы различить. Один из стульев на экране неожиданно взмывает в воздух и ударяется о противоположную стену - словно кто-то взбесился и в ярости швырнул первое, попавшееся под руку. Снова раздается грохот. Ваня успевает обрадоваться, что не успел сделать кофе и взять в руки горячую чашку.