Все герои романа — настоящие рыцари науки. И если не все они могут стать в один ряд с такими гигантами мысли, как Рен Боз, Мвен Мае или Дар Ветер, то все равно уровень интеллекта и необыкновенное многообразие интересов делают их в наших глазах почти гениальными. Надо правильно понять мысль автора: ведь речь идет не о том, что все люди Земли станут научными работниками, а о том, что научные знания станут достоянием всех.
С переходом всего человечества к социализму и коммунизму закон развития научных знаний в геометрической прогрессии будет действовать беспрепятственно. Если бы на помощь ученым не пришли электроника и кибернетика, то могло бы создаться парадоксальное положение, о котором пишет Джон Бернал: при существующих темпах роста науки и числа людей, занятых в ней, приблизительно через 250 лет все взрослое население мира было бы занято только научными исследованиями.
Таким образом, роман Ефремова соотносится с нашими представлениями о гигантском научном потенциале будущего. “Туманность Андромеды” — это подлинный гимн Науке, которая в добрых и умелых руках становится могучим орудием преобразования вселенной, во имя торжества не только людей Земли, но и всех носителей высшего разума, объединившихся в Великом Кольце Миров.
Последний по времени большой роман И.Ефремова “Лезвие бритвы” (1964), строго говоря, нельзя отнести к научной фантастике, хотя в нем и есть некоторые допуски, выходящие за грани реального. Привлекая материал из разных областей знания, писатель доказывает, что задача развития всех потенциальных возможностей, заложенных в человеке, может и должна решаться уже в наши дни. Тем самым “Лезвие бритвы” открывает принципиально новые подходы к изображению человека будущего.
Все произведения И.Ефремова, начиная с “Рассказов о необыкновенном” и кончая “Лезвием бритвы”, — звенья одной цепи, определяющей стремление писателя видеть в “реке времени” единый, диалектически развивающийся исторический процесс — от зарождения жизни и разума до высочайших вершин человеческой мысли и знания.
За последние годы особое внимание не только у нас, но и за границей привлекает к себе творчество Аркадия и Бориса Стругацких. Казалось бы, они пришли в НФ по проторенной дороге путешествий и приключений в Космосе. Но даже в своих первых книгах — “Страна багровых туч” и “Путь на Амальтею”, — сохраняя еще связь с популяризаторскими традициями фантастической литературы, молодые писатели сосредоточили главное внимание на раскрытии характеров героев. Одни и те же персонажи — члены экипажа космического корабля “Тахмасиб”, — с которыми читатель впервые встретился в “Стране багровых туч”, переходят из книги в книгу, вырастая на наших глазах, как люди новой формации, наделенные лучшими чертами лучших людей нашего времени. Видеть в настоящем зародыши будущего и то, что сегодня воспринимается как нечто исключительное, делать достоянием всех живущих в эпоху коммунизма — таково кредо авторов “Страны багровых туч”, “Возвращения”, “Стажеров”, “Попытки к бегству”, “Далекой Радуги”, “Трудно быть богом”.
В каждой повести Стругацких мы сталкиваемся со стремлением писателей найти, раскрыть и обосновать те новые конфликты, которые, по всей видимость вырастут на почве будущего и станут типичными для человека, которому придется решать массу новых сложнейших этических и философских проблем. Особое значение придается вопросам нравственности. Преодолевать собственные слабости и недостатки. Уметь понять душевное состояние другого человека и вовремя прийти ему на помощь. Ненавидеть и презирать равнодушие — эту коррозию, разъедающую человеческую психику.
Все книги Стругацких пронизаны активной ненавистью к мещанству. Но речь идет не о тюлевых занавесках и горшочках с геранью, не о модах и вкусах в быту, а о душевной черствости, самоуспокоенности, безразличии к окружающему, пренебрежении ко всему, что не входит в круг узколичных интересов. Сытое, тупое мещанство всегда служит почвой, на которой вырастают чудовищные цветы зла — любые инстинкты насилия, вплоть до фашистской диктатуры.
Мещанская психика как пережиток прошлого, к сожалению, еще не исчезла из нашей жизни. И потому непримиримость Стругацких к любому проявлению “реликтовых” форм сознания воспринимается так остро и злободневно. Ведь в конце концов за фантастическими ситуациями таких повестей, как “Попытка к бегству”, “Трудно быть богом”, “Хищные вещи века”, скрывается все та же воинствующая тенденциозность писателей, ведущих последовательную и непримиримую борьбу за утверждение моральной доблести и высокой общественной сознательности наших молодых современников.
Изображая будущее, Стругацкие выдвигают на первый план острые, а иной раз даже трагические конфликты, к которым приводят неизбежные противоречия между стремлением человека -покорить Вселенную и сопротивлением косной материи; между творческой одержимостью коллектива ученых и общественной целесообразностью, лимитирующей их действия; между субъективным пониманием нравственного долга и объективными историческими закономерностями, которые иногда заставляют отказаться от поступка-подвига, преждевременного в данных условиях.
Стругацкие уклоняются от готовых решений, избегают повторения пройденного. Для них важнее поставить какую-то сложную нравственную проблему и заставить читателей задуматься, нежели подсказать готовый ответ.
На Далекой Радуге, планете, где под воздействием экспериментов ученых волна преобразованной материи угрожает смести все живое, возникает дилемма: кого спасать, кого вывезти на единственном звездолете — крупнейших физиков Земли вместе со всеми материалами их исследований или группу детей, оказавшихся на этой опасной планете?
Прав ли был Румата Эсторский, когда он вопреки своим убеждениям проложил мечом кровавую дорогу во дворец и убил деспота? Мы же знаем, что под личиной благородного дона Руматы скрывался посланец Земли, ученый Антон, выполнявший на далекой планете особые задания “Института экспериментальной истории”. И тут вступают в действие законы исторической необходимости, которые не могут в разных условиях восприниматься однозначно. Разве могли сотрудники “Института экспериментальной истории” предусмотреть, что “базисная теория феодализма” развалится как карточный домик, когда средневековый Арконар неожиданно станет центром феодально-фашистской агрессии? (“Трудно быть богом”).
Столь же остро спорные морально-философские вопросы поставлены и в повестях “Попытка к бегству” и “Хищные вещи века”.
Не только герои Стругацких, но и они сами находятся в неустанных поисках. В каждой новой книге раскрываются какие-то новые грани их незаурядного таланта. Огоньки юмора, сверкающие в любом их произведении, как бы соединились в фейерверк остроумия в озорной фантастической повести “Понедельник начинается в субботу”. В стенах “Научно-исследовательского института чародейства и волшебства” (НИИЧАВО) сказочные возможности современной науки приходят на помощь персонажам из народных сказок.
И еще одна привлекательная особенность творчества Аркадия и Бориса Стругацких. При всем драматизме ситуаций, с которыми сталкиваешься почти в каждом произведении, конечный вывод всегда оптимистичен, всегда открывает далекую и заманчивую перспективу.
“Мое воображение, — говорит один из героев повести “Возвращение. Полдень XXII век”, — всегда поражала ленинская идея о развитии общества по спирали, от первобытного коммунизма, коммунизма нищих, нищих телом и духом, через голод, кровь, войны, через сумасшедшие несправедливости, к коммунизму неисчислимых материальных и духовных богатств. С коммунизма человек начал и к коммунизму вернулся, и этим возвращением начинается новая ветвь спирали, такая, что подумать — голова кружится. Совсем-совсем иная ветвь, не похожая на ту, что мы прошли. И двигает нас по этой новой ветви совсем новое противоречие: между бесконечностью тайн природы и конечностью наших возможностей в каждый момент. И это обещает впереди миллионы веков интереснейшей жизни”.
Е.БРАНДИС, В.ДМИТРЕВСКИЙ
Чудесный синтез
Этого ожидали. В научных журналах появились сообщения об антипротоне и мезоатомах, странных свойствах нуклеиновых кислот и железных закономерностях систематики странных частиц. Слова “кибернетика” и “ген” перекочевали со страниц “Крокодила” на страницы журнала “Техника — молодежи”. Свежий ветер XX съезда веял над планетой, и все верили, что этот ветер поможет расправить крылья первому партнеру одинокой Луны.