в него, деловито закурив толстую сигару, протянув свою длиннющую руку. – Ну так что, по рукам? Вместе мы уж точно решим эту насущную проблему... – Мне все равно нечего терять, – сказал Темнов, отвернувшись на другой бок. Он втянул носом черный пепел и раскашлялся пуще прежнего. – Правда, есть один небольшой нюанс, – Петр Иванович вскочил с кресла и встал спиной, где-то достав себе длинный черный цилиндр. – И какой же? – Тебе придется умереть снова. Да, иначе я не смогу ничего сделать. Твое Сознание слишком сильно, чтобы вживую переходить из состояния в состояние. – Вот как... Умереть значит. А, скажем, бессмертие, бессмертие входит в эту сделку? – Пока я есть в тебе – да, – Петр Иванович подошел к Темнову, надел на его свой цилиндр и широко улыбнулся. – И пока ты есть во мне – я способен перетерпеть любое повреждение, избежав при этом кончины. Мне неведом механизм, но я рискнул нами обоими, когда залез в твою душу. Я и не думал, что найду там свою старую знакомую – Пустоту. *** Темнов сжимал в руке балаклаву и курил. До этого он бы и в жизни не подошел ни к одной сигарете, лишь потому, что считал это очень вредным и ненужным, очередным обременением, от которого потом не избавиться. Но мысли, что раны твои залечиваются, хоть и казалось это полнейшей выдумкой, воодушевляли на целые поступки. Да. Поступки... – Я самый странный вор в мире, – сказал Темнов, сделав триста пятый круг вокруг своей цели, словно он настоящий волк. – Это еще почему? – спросил Петр Иванович, подняв одну бровь. – Кто еще врывается в оружейный магазин с целью завладеть оружием не для последующих разбоев и преступлений, а для... Ну, ты понимаешь. – О, дружище, – Сущность взяла у Ивана его сигарету, и тоже затянулась ею. – Это самое малое, что тебе предстоит сделать. Умирать придется снова и снова. Раз за разом. – Мне страшно, вот что я хочу сказать. – И мне, – понимающе ответил Петр Иванович. – Думаю, мужество окупается в стократ, когда ты все-таки находишь в себе искру, которая разжигает после огромное кострище, и неясно тебе самому, сгоришь ты в нем, или, напротив, растопишь все свои льды? Темнов затушил сигарету, и почувствовал, как последний её огонек на краю перешел в него и, ноги его понеслись вперед. *** Иван не спал двое суток. Рукоятка скользила в мокрых ладонях и он положил револьвер на стол. Темнов держался за голову, размышляя, не сходит ли он с ума; в конце концов, он стоял перед выбором, очень странным и никому неясным выбором, который, возможно, не даст никаких результатов, а путь обратно будет заметен метелью. Навсегда. И каким же романтиком нужно быть, чтобы поверить какому-то голосу в голове. – Какому-то голову в голосе? – перепутал Петр Иванович. – Но я ведь настоящий! – Да нет, дурак, – засмеялся Темнов. – Не голову в голосе, а голос в голове. – Это не меняет моего возражения. – Ладно, – Темнов решился, сжав кулаки. Он взял револьвер, положил на грудь подушку и наставил дуло в область, которая ему казалась областью сердца, после замер, как заяц. – Все равно мне никто не позвонит, никто не хватиться и не спросит, как так получилось. Мне смешно представить, как придется это объяснять, и как быстро повезут меня к врачу. – Я твой врач, Иван Иванович Темнов, – строго обратился Петр Иванович. – Верь мне. – Знаете, доктор... – но тут резко зазвонил телефон, что стоял под самым ухом Ивана. Он машинально дернулся, испугался, и случайно, не желая этого делать, нажал на курок. *** Вперед, вперед, вперед! Несут его лапы. Нужно успеть, Лишь не опоздать: уничтожить, Растоптать, – вот-вот Заря Исчезнет. Он, порвав на кусочки Ветер, задумал погубить мгновенье Когда солнце светит ярко. – Нагло ты мне врешь! Тебя здесь нет, не было Не будет никогда. Ты – волчья клята тень Противник всех своих идей Лунный воин, Воин Луны – Проваливай прочь, – закроют Тучи небо, не останется и белого Пятна на нем вокруг да около, – Что, Чёрный Гончий своей Белой Госпожи Некому тебе петь? – и спеть И вправду Было некому: Пропало небо, звезды, Исчезло мироздание. – Ты, Заря, не учи Меня драться с неподобными Себе. Я завою – кричать я стану! И позову за собою длинного дня Закат. Не ты ли проигрываешь ему Не ты ли плачешь, жалуясь Утром Дню, о всех своих Кратких Неудачах? – О, пан Ветер! Ты так мне нужен. Я зову тебя сюда, явись ко мне Мгновенно, – и деревья стали рваться Корнем из земли, но пан Ветер Пожимал плечами. – Объясни Темнову Что пасть свою открытой держать он смеет Лишь ночью, по договору «Трех сотен» И стоя под сотню белых сосен в Глуши Печалья. – Хочешь биться, – вскочил зверь Луны На Скалы Одинокие, – ты получишь Все, что хочешь, – и волчья песень, воем Разлилась рекою по небосводу. Вот-вот Придёт Закат, да порвется небо, но он Теперь лишь ждет, Как заря захлебнется кровью. Глава 4. «Бордель одиночества»