, какого-то странного умиления. – О, как дерзко ты смотришь Наверх, ему не понравилось... Он страж разноцветного Пространства, и той черной Краской, что идешь ты повсюду Тем Отчаянья запахом сильным Привлекаешь ты своих убийц, и его В том числе. На тебя спустят Собак, а потом разорвут Сказав лишь однажды: Проваливай! Уходи, Волчище Темнов. И поступят с Тобой так, Как поступили Со мной. Темнов разозлился. Как это – его запугать, как это – порваться и исчезнуть? Загнанный в угол он – свирепый; ещё страшнее, чем есть в истинном своем настроении. Забилось тут же его красное сердце своим красным пожаром; и песнь волчья чёрной рекой полилась по белому свету, самому прекрасному из уничтоженных им ныне миров. – Пусть придут сюда, на Землю, – сказал Пожиратель Мира, – и заявят, прочтут мне мой же приговор, о том, что я – изгнан. Я буду их ждать. Глава 7. «Черный океан» Волкодав порвал пространство на лоскуты и был Здесь. В уши билось сердце, и в каждом его ударе слышалась жестокая поступь Сверхпса, идущего грозными шагами вперед, впитываясь в эти буквы, переплетаясь между предложениями и абзацами. Он был невероятен во всех смыслах этого слова; и самое крупное скопление звезд, что могло здесь существовать, было ему словно слеза, стремительно несущаяся по щеке. Лапы его – лапищи, давящие душу в труху, лишь будь на Вас его Черное пятно. С Темновым явно решили пошутить, ведь был он, как с пеленок – весь, как это самое Черное пятно, и лишь хвост, незадачливый, вечно игривый – в белоснежную окрашен пустыню арктических льдов. Атлант не имел образа, но был сразу Всем и Ничем одновременно, был всесилен стать Кем и Чем угодно. Темнов, покончив с собой в пятый раз, сердцем учуял Фазу Большой Пустоты, неведомое доселе никому и ему место. В нем ничего не было, и стало быть, это рай, не обетованное место, полное забвения и спокойствия. Но оказаться там – дано не всем, и даже те, кто заслуживает – отправляется обратно. Пустота была очень избирательна и честна сама с собою. Иван Иванович, став Пожирателем Мира, облокотился об гору, чью вершину он недавно задел своим присутствием. Как выражалась Собака, словно настоящий пес Темнов метил всюду, где был сам. Его данная мысль смешила и раздражала одновременно, но, пожалуй, было это чистой правдой, и такой ею останется, как ты ни крути. – Теперь Атлант пробрался в мир, я чувствую его, – сказал Иван, смотря на ночное небо, что стремительно пожиралось Черною дырой. Звезды, одна за одной, невероятно растягивались, превращались в длинную и яркую паутину какого-нибудь космического паука, могучего и бесконечно сильного. Атлант возник из Ниоткуда и схватил Чёрную дыру за горло своими могучими руками: слишком дорого стоит этот мир и слишком заманчиво порвать его на молочные лоскуты на чёрном фоне космической безнадёги. – Он идет за мной по следу, который я, вероятно, оставляю. Я и впрямь настолько излучаю отчаяние, настолько пронизан с головы до ног дуновением Ветра Пустоты, Пётр Иванович? – Наверно, – и он смотрел, как Атлант в жестокой схватке сразился с Матерью Млечного Пути. Две абсолютно всемогущей силы не могли перебороть друг друга. Они бросались звёздами, опрокидывали галактики и растаптывали Рукав Ориона, а Вселенная рыдала – она не в состоянии была примирить два своих создания. И именно поэтому ее сердце будет уничтожено, а вместе с ним и все, что способно услышать его сокрушительные удары. Фазу Большой пустоты было невозможно обратить вспять. Процессы, вызванные Темновым и Петром, стали слишком неконтролируемыми, слишком разрушительными по всей своей природе. Пожиратель Мира заключил с Черной дырой незамысловатую сделку: он отдает ей все свои сигареты, (и те были ужасно дешевые, самые нищие и самые противные), а она какое-то время сдержит Волкодава, и даст Темнову несколько мгновений – надышаться перед Смертью. Рядом с ним сидела Собака и Петр Иванович, тихонько находящийся в громком ужасе. — Вы не понимаете, — улыбаясь сказал Темнов. — Она прекрасно адаптируется к невзгодам, и лишь вид её, будто бы она умирает — великолепно обманчив. Она, словно змея, сбросит свою кожу и станет вновь молодой и сильной, как это было несколько миллионов лет назад. И трое, изумленные, убитые и ничтожные перед Смертью воплоти, наблюдали, как звездами разрушенно-разукрашенный небосклон медленно, очаровательно-медленно умирал, сворачиваясь в три погибели, закручиваясь и переворачиваясь, обрел новую, неизученную форму самого себя — Фазу Большой Пустоты. Но Черная дыра проигрывала Волкодаву. Последний её вдох дался ей с Великой Улыбкой, и она беспечно взглянула Ивану в глаза. — И все же, кажется, — Темнов уже не держался со смеху, — дешевые сигареты ей понравились. — Это были мои последние... — и Петр Иванович выдохнул весь воздух, который он собрал в легкие от увиденного на небе. — Никогда не понимала курильщиков, — сказала равнодушно Собака. — Ну тянешь ты дым, ну умираешь чуточку быстрее, что с того? — Дура ты, — вдруг отрезал Петр Иванович. — И ничего не понимаешь. — Я-то дура?! — Собака подошла к Петру Ивановичу вплотную. — Это вы — идиоты! Что вы наделали... Но, заметив, что у горы не сидит Иван Иванович, оба они заткнулись, и молча смотрели за тем, как Смерть и Смерть сошлись в жестоком бою. И было им мало места в утробе Вселенной, два брата-близнеца решили единогласно — они родятся сегодня. Врата Большой Пустоты раскрылись, и, сожженные в друг друге, Век-Волкодав и Волчище без сил свалились в бескрайней Пустоте, что тянулась бесконечно во все рамки дозволенного. Теперь им ничего не помешает закончить начатое. *** — Эй, Пожиратель Мира Сколько в легких твоих порывов ветра? — Сверхпес потерял из виду Волчище, — Давай, всесильное Создание! Дерись со мной, сколько Будет сил твоих сражаться, Сколько хватит в Раю Пролить своей черной крови! — Только равный меня убьет, — Волчище наматывал круги вокруг Атланта, разгоняясь все быстрее, Сильнее становясь, чувствуя, что Именно Атлант способен лишить Темнова Жизни. — Давай, подари Мне смерть в бою, старый стражник Чёрный пес, да вшивый На привязи бездельник. И Волкодав, разозлившись за вшивого бездельника, повалил Волчище, прокусив тому горло; но с диким огорчением отступил, поняв, что чем больше с Темнова льется крови — тем сокрушенно билось его сердце, каждый раз вспыхивая, как вспыхивает автокар, преодолев сам себя. Пожиратель Мира, вырвавшись из железной хватки, встал на две лапы и навалился на Атланта всем своим Пылающим Отчаянием, изливаясь Океаном Отчуждения, заливая не обетованную пустоту все шире, и шире. Две Смерти изуродовали свои морды, пока Волчище не утопил Волкодава в собственном Черном Океане. Все кончилось. Сверхпес был мертв, и хозяйка его никогда об этом не узнает, ведь из Большой Пустоты не было выхода. Это был билет в один конец. А Темнова никто не ждал, как и прежде, был он безгранично один. Иван Иванович, решившись на шестой раз, заплыл на лодке в середину озера. Он лег на её дно и смотрел, как звезды зажигались одна за другой. Он привязал к себе по два кирпича, и кинулся в воду. Черный Океан поглотил его, сделав своим Волком-Левиафаном. Навсегда...