— Митяй, я ся гораздо лучше чувствую, когда... — он пошевелил плечами, — разомнусь.
Поддержал Андрея и Алим:
— Пущай работает, — сказал он, — только смотри, чтоб всё пил, чё я те даю.
Андрей приложил руку к груди:
— Всё пью. Ты мой второй батька.
Эти слова так растрогали Алима, что у него заблестели глаза. Да, этот парень входил в его очерствевшее сердце. Поэтому деда резануло, когда он нечаянно подслушал разговор Андрея с Митяем. Андрей высказал предположение, что они загостились у Алима, и что отец Митяя, наверное, их заждался и сильно тревожится. Митяй, конечно, скрыл от друга, что ему не очень хочется уходить от Алима. Чего греха таить, здесь сытая жизнь: мяса, рыбы вдоволь ешь. Да и хлебец в достатке. А отец... ну что отец, он ведь не дитя какое. Но разве это скажешь? Он отговаривался тем, что Андрею надо долечиться.
Да и Алиму не хотелось отпускать ребят уж больно добрые попались. Но понимал, что им, молодым, жизнь здесь кажется тусклой, безрадостной. Раньше ему нравилось быть одному. Но вот эти двое ворвались в его жизнь, и сейчас ему было трудно с ними расстаться.
Однажды, когда Митяй переправился на противоположный берег пострелять птицу, Алим и Андрей поднялись наверх и сели на поваленное дерево. Они просидели какое-то время молча. Андрей следил за какой-то серой птахой, которая деловито скакала по земле и изредка что-то клевала. А Алим задумчиво смотрел куда-то вдаль. То ли он вспоминал прожитые годы, то ли думал, удастся ли ему увидеть следующую весну. Бог его знает.
Андрей шевельнулся. Птаха вспорхнула и куда-то полетела. Парень провожал её глазами. Когда птаха скрылась, он с болью в сердце произнёс:
— Домой, видать, направилась!
Кажется, что он сказал особенного, но Алим понял, что парень в душе страдает, думая о доме. Он повернулся к нему:
— Скажи, Андрей, кто ты будешь?
Парень удивлённо посмотрел на деда. Его изумил даже не вопрос, а то, как Алим спросил. Глаза их встретились. И он понял по его взгляду, что уходить от вопроса ему нельзя. Андрей отвёл таза, ибо в груди боролись два чувства: сказать или нет Его молчание по-своему оценил Алим.
— Если тебе тяжело говорить, то не надо, — сказал он и поднялся, чтобы уйти.
— Да нет! Постой! Княжич я! — почти воскликнул Андрей с болью в голосе, — княжич!
— Княжич? — почему-то переспросил Алим.
— Да! — как-то нехотя, точно стесняясь своего положения, ответил он.
— А каких кровей? — продолжал допытываться Алим.
— Стародубский я.
— Стародубский? — дед даже отступил.
— Да, Стародубский, — повторил Андрей.
— И как же ты оказался здесь?
И Андрей принялся рассказывать. Алим, прислонясь к дереву, внимательно слушал его. Закончил же парень повествование такими словами:
— Не знаю, Алим, что и делать: вернуться домой или нет.
Сказав, он посмотрел на деда, но по его обросшему лицу нельзя было узнать, о чём тот думает. Только его глаза светились непонятным огоньком.
— Да нет, сынок, я думаю, возвращаться тебе нельзя. Ну, упадёшь ты в ноги Ивану Даниловичу. Думаешь, он тебе поверит?
— Думаю, поверит!
— Нет, дорогой Андрей, вряд ли. Твой дядька, полагаю, у него побывал и всё свалил на тебя. Кто может правду сказать? Тётка? Но ты сказал, что её зарубил антихрист.
— Так что же мне, Алим, делать?
— Что же тебе делать? — растягивая слова, произнёс Алим. — Но прежде хочу сказать тебе, что я не Алим.
Произнеся эти слова, он посмотрел на Андрея.
— И мы с тобой, парень, одних кровей.
Андрей удивился:
— Так ты?..
— Всеволод Иванович Стародубский! — торжественно произнёс он.
— Да! Вот так встреча!
Они обнялись.
Когда прошли первые минуты радости, Андрей спросил:
— А как же ... Алим?
— Алим, — старец усмехнулся, — чтобы стать Алимом, ой сколько мне пришлось пережить. Моя судьба похожа на твою. И мне, чтобы спасти свою жизнь, пришлось бежать из родного дома. Был я юн, — и полился его рассказ, — попал к казакам, людям, которые отличаются ловкостью, лихостью, умением владеть оружием, конём. Все они — поборники православия и свободы. Для них, — Алим поднял вверх палец, — нет уз святей товарищества! — голос его зазвучал торжественно, а таза заблестели.