— Молод ты еще, экспертами командовать, — парировал Казачинский, — смотри на меня и учись. Видел, как Ваня его расколол? С ходу, как орех…
— Это да! — благоговейно подтвердил Антон. Но Юре лишь ненадолго удалось отвлечь коллегу от его обиды. — Да что там командовать-то? Спиридонов и Горюнов свое дело знают…
— Мы еще Фиалковского захватим.
— Фиалковского? Но он же только в лаборатории…
— Это для всех он только в лаборатории, а для Опалина и на место поедет. Две шестидневки прошло с момента убийства, даже больше. Придется постараться, чтобы отыскать следы.
— Но набойка…
— Думаешь, она две шестидневки нас на месте преступления ждала? Э, нет. Это слишком крупная улика. Даже такой дурак, как этот Орешников, давно должен был ее найти и выбросить…
Тем временем человек, о котором они говорили, в кабинете Опалина попросил разрешения закурить и получил его.
— Можете снять верхнюю одежду, — добавил Иван.
— Спасибо, но я… не хочу.
Впрочем, Орешников все же снял шапку, шарф и перчатки, сложил их на коленях. Петрович, сев за свой стол, достал чистый лист и превратился в предмет обстановки. Первый допрос почти всегда вел Опалин, его напарник только изредка вмешивался, когда было необходимо скорректировать течение беседы.
— Вы, конечно, думаете, это я ее убил, — заговорил Леонид Андреевич, нервно кривя рот. — Я просто совершил чудовищную ошибку. Я вам все объясню…
— Да уж, объяснять придется многое, — согласился Опалин. — Начнем вот с чего: какие отношения связывали вас с Екатериной Тимофеевной Пыжовой?
— А вы не знаете?
— Я должен услышать это от вас.
— Отношения… — Орешников тяжело вздохнул. — Я ее любил.
— Часто ссорились?
— Бывало.
— Из-за чего?
— Я предлагал ей расписаться. Она не хотела.
Петрович шевельнул бровями. Интересный повод для ссор: куда чаще причиной бывает нежелание жениться.
— У меня хорошая работа. Наш отдел занимается продвижением переводов советских авторов за границей. Важно, чтобы переводили не кого попало, а… словом, вы понимаете. Кроме того, в этой области существует множество чисто юридических проблем, и иногда приходится разбирать очень непростые случаи… Я предлагал Кате перейти ко мне в ВОКС. Но она не хотела…
— Почему?
— Ей больше нравилось в «Интуристе». Там… — Леонид Андреевич судорожно повел челюстью, — там у нее было больше… поклонников. Они ухаживали, делали подарки…
— Вы ее ревновали?
— Ужасно. Но все произошло вовсе не из-за моей ревности…
— Вы о том, что случилось вечером девятого ноября?
— Да. — Орешников поежился, хоть и сидел в теплом пальто. — Я вернулся домой после работы…
— В котором часу?
— Где-то в восемь, может, в четверть девятого.
— На чем вы вернулись домой?
— На машине.
— Работаете допоздна?
— Нет. Я забыл одну вещь сказать… В тот день после работы я еще заезжал к одному знакомому, получать старый долг. Его фамилия Белюстин, если вам интересно…
— И этот знакомый вспомнит, как вы у него были?
— Должен вспомнить, он мне полторы тысячи отдавал… я б удивился, если бы забыл…
— Продолжайте, пожалуйста. Итак, вы вернулись домой…
— Да. — Леонид Андреевич сглотнул. — И у двери квартиры я увидел… увидел лежащую Катю. Я подумал, ей стало плохо… Но она так выглядела… И глаза смотрели прямо на меня… Она была еще теплая… Но я понял, что она мертва.
— Вы хотите сказать, просто увидели тело на пороге квартиры?
— Да. — И Леонид Андреевич несколько раз энергично кивнул.
— В тот день вы должны были встретиться с Пыжовой?
— Нет. Но она заезжала и без предупреждения… У нее был ключ.
— Ключ от вашей квартиры?
— Да.
— И что вы сделали дальше?
— Я… Я испугался. Поймите, я никогда не попадал в истории… У меня… у меня приличная работа… Алексей Николаевич Толстой мне как-то книжку надписал в знак признательности… Я совершенно… совершенно далек от… — Он осекся.
— От чего, Леонид Андреевич?
— От того, к чему вы привыкли, — с отчаянием проговорил маленький человек. — Меня охватила паника… И вдобавок я услышал, как кто-то идет по лестнице. Я стал открывать дверь квартиры, у меня дрожали руки, я еле попал ключом в скважину… Потом я распахнул дверь и втащил Катю внутрь.
— Дальше, — попросил Опалин.
— Я закрыл дверь… Потом у меня было что-то вроде истерики. Я бегал по комнате, пытался нащупать пульс… а Катя становилась все холоднее и холоднее. Я хотел вызвать милицию, но мне стало страшно… Ведь она теперь в моей квартире. Они бы сразу обвинили меня, но я ее не убивал! Я не убивал ее! — отчаянно закричал он. — Потом соседка позвонила в дверь, стала молоть какую-то чепуху, мол, у нее кончилась соль… Я чуть с ума не сошел от ужаса. Мне казалось, она уже обо всем догадалась…