Бодрящий осенний воздух едва не сбил его с ног; утратившие бдительность лёгкие, глотнув морозного счастья с ароматом мокрой листвы, познавшей близость холодного ветра, быстро пьянели, наполняя разум Ивана своей эйфорией. Он так привык к вечному лету, что несколько минут просто стоял, наслаждаясь морозной свежестью. Только вдоволь напившись живого коктейля, он сделал свой первый шаг.
Неподдельная радость вошла в его грудь; ноги несли его прочь от стерильного места: второй, третий четвёртый шаг.... На тринадцатом, радость, презрительно фыркнув, бежала прочь от Ивана; дюжий «Шварценеггер», с автоматом наперевес, выждав положенные тринадцать шагов, двинул за ним, соблюдая дистанцию.
- Твою налево, - выругался Иван, не выдержав разочарования от потери на миг обретённой свободы. - Этот американский мудвин и в сортир за мной с автоматом ходить будет?
Юноша так и не понял, что его возмутило больше: сам факт, что к нему приставили охрану или наличие оружия у охранника. Он даже подумал, не вернуться ли ему обратно, но решил не показывать слабость. «Русские не сдаются,» - сказал он себе и быстро затопал дальше, решив, что отомстит поганым пиндосам, напившись в стельку.
Траптаун, гордо именовавшийся городом из-за находившихся в нём банка и казино, стоявших первыми к Райским воротам, был рабочим посёлком с единственной улицей в три километра и шестьюдесятью домами по тридцать на сторону. Кроме перечисленных зданий, в городе имелись паб, пара магазинов, школа, полицейский участок и морг.
Сумерки коснулись усталого дня темнеющим небом топя осеннее солнце в малиновой дымке за пиками гор, когда гордый собой Иван вступил на порог питейного заведения.
В пабе было почти безлюдно. Мрачный интерьер в стиле «Убиенного агнца»[14] немного смутил Ивана. Особенно не понравилось чучело монстра на дальней стене, зубами-кинжалами рвущее тряпичную Барби. Взглянув на «Шварценеггера», по-хозяйски развалившегося на стуле в углу, он подумал, что лучше поцелует монстра в чудовищный зад, чем даст повод мудиле смеяться над ним.
За почерневшей от времени, дубовой стойкой стоял старый индиец в полинявшем дастаре[15] цвета мёртвой земли. Иван так увлёкся монстром, что не сразу заметил его, и вздрогнул, когда бармен, выдохнув из себя череду непристойных звуков: «Апка свагат хэ нарак,»[16] - строго взглянул на него. Ни взгляд, ни этот «апка» Ивану не понравились. Он решил, что этот брыластый старик с коричневой, пористой кожей, носом картошкой и острым, колючим взглядом из-под нависших бровей просто не любит доноров, поэтому и воззрел на него как на грешника, которому дали возможность напиться до положения риз, чтобы с гордо поднятой головой прыгнуть в адскую бездну.
«Ну и чёрт с тобой,» - подумал Иван, садясь на высокий стул напротив «туземца».
- Водка есть? - спросил он с разбега, как будто боясь, что его ударят за простое желание выпить.
- Русский? - вопросом на вопрос ответил «туземец» на ласкающем уши родном языке.
Иван опешил.
- Так ты по-нашему балакаешь? Узбек, что ли? Из Баку? Откуда узнал? - бурлящий поток бесконечных вопросов поглотил могучего сикха. Последний вопрос прозвучал как открытие. – Что, из-за водки? Да?
- Глаза.
- Что не так с моими глазами?
- Взгляд. Взгляд у тебя затравленный. Я вначале ошибся, подумал, ты египтянин, из-за кожи, но эти смотрят зло, даже когда боятся. Русский человек не любит жить.[17] Вы готовы любить весь мир, но не готовы любить друг друга. Широта вашей души прямо пропорциональна вашей ненависти к себе. None are more hopelessly enslaved than those who falsely believe they are free.[18]
Без наушника, Иван не всё понял и на всякий случай решил обидеться:
- Врёшь ты всё. Откуда американский бармен может знать о русской душе? На себя посмотри, турок несчастный.
Старик не стал обижаться.
- Я учился в Советском Союзе, - спокойно ответил он.
«Шварценеггер» в углу напрягся, но с места не встал. Бармен вытер стакан и громко поставил его на деревянную стойку возле Ивана.
- Водки нет, - сказал он тоном отца, наказывающего своего непослушного отпрыска за невыученные уроки.
Иван вздохнул.
«Вот и поговорили, - хмурился он, крутя и разглядывая предложенный, чистый стакан. - Затравленный взгляд. Совсем эти турки обнаглели. Ещё чурбан нацепил.... Смотрите, я самый крутой чувак на этой земле. Я буду учить тебя как любить эту грёбаную жизнь».