- Значит, брезгуют, - огрызнулся Иван, невольно мстя за поруганную тайну.
Колдун лишь пожал плечами.
- Как скажете, мистер Азизи. Как скажете.
Глава 5
Месяц Иван прожил затворником, выжимая «яд» колдуна из доверчивого сердца. Душа верила в чудо. Семя, брошенное индусом, не погибло, как хотел того Соломон, под тяжёлой пятой рассудка. Врождённое упрямство Ивана, заменившее ему волю, не позволило тайне угаснуть в холодной тьме здравого смысла, пытающегося заставить его принять историю о безумном бармене.
Иван позвоночником чувствовал, - не всё так просто в этой истории. Соломон озвучил лишь то, что хотела его гнилая душа: ложь, исказившую правду. Представляя лицо индийца, он пытался отыскать на нём что-то неправильное, порочное, но кроме печального взгляда израненной сути, ничего не видел. «Конечно, он — псих, - думал Иван. - Но, он точно не псих».
От бесконечных раздумий болела голова. На все вопросы куратора: «Как дела? Ты в порядке?» - он лишь грубо отмахивался, чем приводил несчастного Джона в отчаяние. Промучившись месяц, он понял, что никто кроме индуса не избавит его от сомнений. «Пойду и скажу ему, мол, так и так Аша, колдуну я не верю; пусть едет тайгу пылесосить, старый пердун. Так что теперь, давай, выкладывай правду». С такими мыслями, пятого ноября, в субботу, Иван направился в паб.
Пространство вне Рая, насколько хватала глаз, белело от первого, робкого снега. Прямая дорога, отражая небесную твердь в изгибах неровных следов, звала его прочь от вечнозелёного, пресного Рая. Высокое, чистое небо предвещало морозную ночь и Иван, одетый в зимнюю куртку, прибавил шагу, желая поскорей добраться до места. Неоновая надпись на крыше паба «OKPUB», дрожащим от холода светом касалась тяжёлого внедорожника с понятным для всех языков чёрным «Police» на белом боку. Вид полицейской машины Ивана напряг, но тайна и холод гнали его вперёд аки скиф несчастную лошадь. Благочестивым язычником ворвался он в «rub-a-dub-dub»,[20] едва не убившись на скользких ступенях.
«Zombies» глушили пространство зелёного паба в красный горошек российским, тяжёлым роком, приглашая уставших от жизни пьяниц слиться в единой агонии. Иван чертыхнулся; «раб-э-даб-даб» в ответ ощерил зелёные бивни, приняв его приветствие. «Где это я?» На месте несчастной Барби, взывающей к людям из пасти хищного монстра, висел огромный розовый бант. «Вроде, не пил… может это послание? Розовый бант…. Вроде не баба… – мысли одна глупее другой рождались и гасли в сознанье Ивана. – Или это просто чья-то дурацкая шутка?»
Прошло минут пять, прежде чем до Ивана дошло, что он снова попался на удочку собственного «хочу», страстно желавшего духовной халявы. Освободившись от ступора, он понял, что паб никуда не делся, - просто его перекрасили, и что за розовой стойкой стоит не мужчина. Молодая индианка с задумчивым видом протирала бокалы, хмурясь время от времени от выносящих мозг завываний российской группы.
Отрезвление было ужасным. Он так расстроился, что не сразу признал в красивой брюнетке ту самую «классную тёлку» на белом «жуке», что привозила ему еду. Решая в уме на кого ему следует злиться (на себя или индийца, обманувшего его ожидания), он крикнул барменше, пытаясь быть громче и ужаснее «Zombies»:
- Где Аша?!!
- Он умер, - одними губами, ответила девушка.
На мгновенье, ему показалось, что он ослышался. Глупый вопрос:
- Зачем? - вырвался сам собой, как от матери капризный ребёнок.
Словно издеваясь над ним, дружно грянули «Zombies»: «Намажь свои сопли на бутерброд и положи его в рот!»
Иван не выдержал:
- Да выключите, наконец, эту мерзость!
Его услышали и ненавистные «Zombies» навсегда исчезли из жизни Ивана Азизи. В наступившей тишине он явственно слышал, как колотится сердце в его груди, не желая принять на себя страшную правду. Похожий на викинга молодой полицейский, нетрезво и шумно обсуждавший с напарником перипетии нелёгкой жизни среди туземцев, услышав отчаянный вопль «собственности компании» подошёл спросить всё ли у них в порядке. Услышав стандартное: «I'm fine,» - вернулся за стол и больше не приставал к Ивану со служебным сочувствием. Приняв формальность за намёк, Иван притих и просто уставился на девушку как когда-то на старого индийца, с немым вопросом в покрасневших от невидимых слёз глазах.
- Он умер три недели назад, - тихим, как шелест травы, голосом ответила девушка. - Мистер Чоудари, как всегда, зашёл к нам после работы. После ужина, он с отцом долго о чём-то шептался на кухне. Потом он ушёл к себе, а утром отец с братом пришли к нему домой и там обнаружили его мёртвое тело. Они похоронили его в горах, по-нашему, индейскому обычаю. Господин Ли очень ругался, когда узнал, что Мистер Чоудари умер без его ведома. Он угрожал отцу, что посадит его, если он не покажет ему могилу мистера Чоудари, но отец сказал, что поклялся исполнить последнюю волю друга и ничего ему не расскажет. Тогда господин Ли пригрозил отцу, что если он не передумает, то скоро сам отправится в горы.