Мужчина чувствовал, что снова живёт; даже внезапные весенние снегопады, столь же обильные, сколь и быстро проходящие возбуждали в нём счастье.
В один из апрельских дней, тёплый, если не сказать по-летнему жаркий, повинуясь зову души, Иван, привычным маршрутом, отправился в горы. В рюкзаке, за спиной, лежали недоеденный завтрак, нож, подаренный Джоном в прошлом году на его день рождения и новый фонарик.
Ноги, сами собой вели его прочь от зоны душевного некомфорта всё дальше, вверх на горние тропы в тишину блаженного одиночества. К обеду, нежданно, поднялся ветер; тяжёлые, свинцовые тучи сковали небесную твердь, соединив два мира серой, дождевой хмурью. Зная о переменчивом нраве весенних гор, с собою Иван прихватил тёплую куртку; возвращаться обратно в райскую безнадёжность ему не хотелось.
- Подумаешь, дождик, - говорил он себе, карабкаясь по скользким камням. - Покапает и пройдёт.
Он поднимался всё выше, надеясь, что непогода вот-вот утихнет. Будто проверяя на прочность, гордый Борей дунул Ивану в лицо резким, северным хладом. Дождь превратился в снег, завьюжило, закружило так, что невидно стало не зги. «Домового ли хоронят, ведьму ли замуж выдают?»[36] - строки вспомнились сами собой.
- Чёртовы твари, - выругался Иван, пытаясь сквозь белую пелену разглядеть знакомые метки.
Он шёл, пробираясь на ощупь, куда-то. Мокрые, снежные хлопья слепили глаза; растаяв на тёплом лице, противными, холодными струйками стекали по шее внутрь куртки, крадя тепло у дрожащего тела. «Если я не найду укрытия, мне — хана,» - неприятная мысль явилась к нему не одна. Вместе с ней, в разум Ивана, хохочущей ведьмой, ворвалась голодная паника верхом на бледном коне, имя которому — страх; тотчас голова закружилась, ноги сделались ватными, а в животе запрыгали голодные, зубастые зайцы. Чтобы не упасть, он прижался к скале, пытаясь обуздать в себе сумасшедшую гадину.
- Не дрейфь, пацан. Соломон тебя не убил, не убьёт и эта снежная хрень, - успокаивал себя испуганный донор.
Нить человеческой жизни обидно тонка и может оборваться в любую минуту просто от вздоха пролетающей мимо птицы. С большой долей вероятности, история Ивана могла бы закончиться здесь, едва начавшись. Но так уж случилось, что у Бога в тот день затерялась частица «бы», а путь Ивана не кончался весенним штормом. Помощь пришла.
Чуть различимое в шквале мятущейся бури имя: «Ива-а-ан,» - поначалу, он принял за желание жить, породившее призрак в его воспалённом сознании, но он ошибся. Имя не исчезло в безумном потоке пугающих мыслей — оно звучало всё ближе и ближе. «Меня ищут!» - надежда озарила душу Ивана. Он повернулся на голос. Сквозь озверевшую вьюгу некто тёмный и большой медленно приближался к замёрзшему парню. Не дойдя нескольких метров до «цели», Некто остановился, желая остаться неузнанным. Так они и стояли, каждый скрытый для каждого снежным безумием: слабый человек на грани двух ипостасей и Кто-то, ведомый чьей-то могущественной волей.
- Кто вы?! - охрипшим голосом крикнул Иван неведомому спасителю, слишком большому для человека и слишком разумному для зверя.
Некто остался безмолвным. Словно исполнив свой долг, странный спаситель отправился вспять, растворяясь в буре как призрак отца[37] – с достоинством. Медлить было нельзя. «Кто бы он ни был, лучше идти за ним, чем замёрзнуть на скалах».
Почти на ощупь пробирался Иван за своим спасителем сквозь снежную мглу. Вскоре, ветер начал стихать, унося в своё одиночество гнев уходящей зимы; с ветром ушёл и страх. Иван прибавил ходу, надеясь догнать и как следует рассмотреть незнакомца, но Некто прибавил шагу ровно настолько, чтобы тайное так и осталось тайной для глупого человека.
Тропка ширилась вниз, идти стало легче. Снег быстро растаял, уничтожив следы таинственного проводника; всё, что было доступно Ивану — видеть огромную серую спину вдали, да слышать, в сменившей шквал тишине, мерное шлёпанье стоп по растаявшей мути.
Куда они шли и зачем, Иван не думал. Да и какая разница, если он жив и всё ещё способен куда-то идти. Тишина и ритмичное топанье ног вдалеке усыпляло. Лёгкий туман сделал пространство густым и тягучим как мёд. Ивану даже показалось, что они никуда ни идут, а просто передвигают ногами на месте, будто бредут по спортивной дорожке. Так бывает во сне: ты бежишь только мыслью, увязнув в пространстве морфея. Нет ни конца, ни начала, лишь ход, толи времени, толи просто стрелок часов….
Очнулся Иван возле входа в пещеру, один, не понимая, где он находится и как вообще он попал в это место. Таинственный провожатый исчез.