- Теперь найди Его в молитве, - глаза монаха светились любовью. - Господи Иисусе Христе, Сыне Божий помилуй мя, - слова вечной молитвы, казалось, горели в его устах, заставив тьму, опалённую светом бежать из храма. - Молитва – это сила. Она затрагивает вечные силы и управляет ими. Она приводит к действию Бога.[58]
- Я молюсь этой молитвой вот уже несколько лет….
- Я молюсь ею всю жизнь и не уверен, что понял хотя бы первую букву, - перебил его старец. - Наращивай духовные мышцы и когда ты будешь готов…. Ты ведь не причащался?
Иван помотал головой.
- Я и в церкви-то был лишь в младенчестве, - признался он старцу.
- Благодаря причащению, мы очищаемся от всякой душевной нечистоты и получаем готовность и ревность к добру: честная кровь Христа не только от тления нас избавляет, но и от всякой нечистоты, сокрытой внутри, и не оставляет нас охлаждаться в нерадении, но делает нас более горячими в духе.[59] Причастие даст тебе силы, а отец Александр, вон он, явился родимый, поможет тебе разобраться что здесь и как.
Иван обернулся и увидел священника в епитрахили с крестом, о чём-то увещевавшего неприятного вида старуху.
- Это вот этот что ли, рыжий, с бородкой?
- Он самый, - старец перекрестился, поклонился кресту и уже нетерпеливо добавил. - Ты иди, Ваня, иди.
- Спасибо вам батюшка….
- Зови меня Паисий, - улыбнулся монах. – Иди же, - он легонько толкнул Ивана в плечо. – Прислушайся к тому, что он тебе скажет и постарайся исполнить сказанное.
Подражая монаху, Иван, неуклюже перекрестился, поклонился кресту, старцу и направился в сторону отца Александра уже оставившего старуху и спешащего к алтарю.
- Простите, - сказал он проходящему мимо него священнику. – Вон тот монах, - Иван обернулся, чтобы указать на старца и, никого не увидев, беспомощно умолк.
Вид Ивана растревожил отца Александра.
- Чем я могу вам помочь, дедушка?
- Здесь был монах…, - неуверенно начал Иван, лихорадочно соображая, вправе ли он говорить об исчезнувшем старце. – Старец Паисий… так он назвал себя. Он… велел обратиться к вам.
Священник был старше Ивана, но выглядел несравненно моложе его. Борода и усы его, аккуратно подстриженные, пахли миром. При имени Паисий, священник вздрогнул и странно посмотрел на Азизи.
- Я слушаю вас….
Иван был рад, что отец Александр не стал докапываться насчёт исчезнувшего старца.
- Я хочу причаститься, но не знаю, как это сделать.
- Вы крещённый?
- В детстве.
- Понятно, - отец Александр устало вздохнул.
По научению батюшки, Иван купил молитвослов и крестик (он выбрал самый простой, оловянный), и стал готовить себя к причастию.
Он решил, что на исповеди откроет лишь привычное для «поповского» уха: пил, гулял, сквернословил - как все. «Бог обо мне и так всё знает, - оправдал он себя. - Расскажи я о говорящем медведе, психушки не избежать».
На праздник Покрова Пресвятой Богородицы Иван причастился. Всю дорогу обратно он молчал, боясь малейшим движением мысли расплескать вошедшую в него благодать. Впервые за много лет на бледных щеках его проступил румянец, сердце билось спокойно и холод от смерти, в ожидании часа парившей над ним, уже не терзал его постоянным ознобом.
Он решил причащаться, по возможности, чаще в надежде, что проданная жизнь, милостью Божьей, возвратиться к нему и он, по вере индийского друга исполнит ему предназначенное.
Иван стал больше гулять, не смотря на холодную осень и слабость от отданных лет; от отеля до храма, по Старой Басманной, мимо огромной стройки на месте дома Василия Львовича Пушкина и обратно. Хотя на «обратно» сил уже не хватало и от храма, за редкими исключениями, его забирал Сергей.
Зима наступила внезапно. Проснувшись ноябрьским утром, Иван не узнал Москвы; за ночь, серый осенний город стал ослепительно белым от накрывшего его тяжёлого, мокрого снега.
Уже подъезжая к отелю, Сергей, всю дорогу от храма ругавший коммунальные службы, неожиданно переменил тему:
- Вы любите театр? – спросил он Ивана.
- Нет, - признался Азизи. – Никогда не понимал, почему нормальные люди, на сцене превращаются в пародию на самих себя. А что?
- Да вот, хотел предложить…. Знаете, я тоже раньше, ну…, не любил этих театров. Футбол – это, да, это – для мужиков, а театры… ничего, в общем, не понимал я в них. Но тут моя супруга достала билеты во-о-он в тот театр, - он указал на скромное здание серого цвета, мимо которого они как раз проезжали, - на Гамлета. И знаете, мне понравилось.
- Я не поклонник Шекспира, - резко отозвался Иван, мгновенно вспомнив о качке с автоматом.
- Так в том-то и дело! – воскликнул шофёр. – Он ни фига не Шекспир! Он наш, местный и к тому же псих, каких мало! Давно я так не ржал…. Руку даю. Вы вот всё в храм ездите. Наверное, нашего местного колорита хотите вдохнуть. Я вот и подумал, нужно вам про этот спектакль сказать. Пусть, думаю, знает, что мы в России и поржать любим, ну…, и вообще, жизнь – это здорово! А то вы всё время невесёлый такой….