Зощенко присел на другой конец дивана. Достал пачку «Казбека», мундштук папиросы вставил в костяной мундштук — получилось что-то несусветно длинное, вроде кнутовища, — и с удовольствием закурил. Потом взял со столика свежий номер «Ленинграда», стал перелистывать, но положил журнал на место и обратился ко мне со словами:
— Я прочел в вашем переводе два рассказа Гарегина Севунца. Знаете — прелестные рассказы!
Зощенко говорил об «Эпитафии Чайларчая-Хачи» и «Шахиншахе Камбизе» — второй рассказ появился в «Ленинграде» только неделю назад.
— Кто такой этот Гарегин Севунц?..
— Армянский писатель, живет в Баку, — ответил я.
— Вы знакомы с автором?
— Даже очень хорошо! Симпатичный человек!
— Мне он тоже показался таким. Он молод, стар?
— Лет на десять старше меня.
— Ну, значит совсем молодой! Вы переводили с оригинала?
— Нет, с подстрочника.
— Это как же с подстрочника?.. — Зощенко посмотрел на меня удивленно. — С подстрочника, насколько мне известно, часто переводят стихи…
— А вот так, — попытался я объяснить, — автор, при весьма скромном знании русского языка, сам перевел свои рассказы, а я уже основательно покромсал их и обработал литературно.
— Ах вот оно что!.. Вот уж не знал!..
Зощенко с любопытством посмотрел на меня и рассмеялся. Стало и мне смешно. Подняла голову от своих бумаг Кормильцева, улыбнулась нам.
— Значит, вы великий обманщик?.. Вот не думал! И армянского не знаете?
— Знаю разговорный… Читать и писать — не умею: я ведь учился в русской школе…
Помолчали. Он о чем-то думал с загадочным видом. Не навел ли я его тогда на мысль, что аналогичным способом он может и сам переводить? Не было ли у него на примете какого-нибудь произведения, которое ему хотелось бы перевести, о котором много слышал, но не мог за это приняться из-за незнания языка?
(Дм. Молдавский в своей книге «Михаил Зощенко», вышедшей в 1977 году в издательстве «Советский писатель», пишет, ссылаясь на разговор с Верой Владимировной Зощенко, женой писателя, что переводить с финского повесть М. Лассила «За спичками» Зощенко начал в 1941 году.)
Зощенко спросил:
— А большие ли подстрочники были в рассказах Севунца?
— Страниц по двадцать в каждом.
— У вас рассказы получились короткие.
— Я ужал до шести-семи страниц на машинке.
— Да, пожалуй, мне эти рассказы на двадцати страницах тоже показались бы вяловатыми. — Он погасил папиросу, снова взял журнал в руки, рассматривая обложку. — Получились прекрасные рассказы! В особенности «Эпитафия…», про этого мудрого каменщика. Но и «Шахиншах Камбиз» по-своему хорош, хотя он написан в другом плане. Вот уж зверь был этот Камбиз!..
Я рассмеялся.
— Как и все шахиншахи! Все они были звери и изверги!
— Уж этого Камбиза я неплохо знаю, — как-то между прочим сказал Зощенко и спросил: — У вашего Севунца есть что-то еще переведенное? Я у многих спрашивал — его у нас в Ленинграде никто не знает.
— По-моему, я первый его переводил, хоть написанного у него должно быть много.
— С удовольствием перепечатывала эти два рассказа Севунца! — подала реплику Софья Хенкина, выдернув из-под валика лист. Она встала и собрала мою рукопись в папку.
— Ну вот видите, и Софья Александровна такого же мнения о рассказах Севунца, — сказал Зощенко, вставая. — Значит, мы с вами не ошиблись!
Незадолго до того я подарил Хенкиной свою первую книгу «Бегство Сусанны» с таким автографом: «Критику строжайшему!» Ей редко что нравилось из того, что она перепечатывала, от нее попадало многим писателям. Ее уважали за независимость суждений и хороший вкус. Я взял у нее свой перепечатанный рассказ, вернулся к столику, стал просматривать его, а Зощенко подсел к Хенкиной.
Вскоре Зощенко ушел.
Я спросил у Хенкиной:
— Писал Зощенко что-нибудь про Камбиза?
— А как же. Ты разве не читал «Голубую книгу»?
— Читал… — неуверенно ответил я. — В разделе «Деньги» о нем ничего как будто бы нет…
— Но в разделе «Любовь» есть! Кто же так читает книги?
— Но я и «Любовь» просматривал…
— Воображаю, что ты там искал… — И раздался пулеметный треск ее машинки.
Разговор был окончен, надо было уходить.
Спустившись в библиотеку, я снова взял растрепанный экземпляр «Голубой книги». Снова весь вечер я читал ее — на этот раз от корки до корки.
Вот и небольшая, на две странички, заметка про шахиншаха Камбиза, сына всемогущего Кира, который жил 2500 лет назад. Во вступительной части раздела «Любовь» она обозначена Зощенко под номером 24. Конечно, это меньше всего «заметка»: это прелестная и самостоятельная новелла, которая могла бы украсить и весь цикл «Рассказы о любви».