Через несколько дней я получаю от Слонимского письмо. Михаил Леонидович поздравляет меня и делает ряд замечаний по рассказу. (Это письмо я долго хранил. Пропало оно вместе с другими моими бумагами и документами в годы войны, когда я был на фронте.) Пишет Слонимский еще о том, чтобы я не огорчался, рассказ должен найтись у кого-нибудь из членов жюри.
В эти же дни меня вызывают в редакцию журнала «Резец». Со мной говорят заместитель ответственного редактора Михаил Майзель и заведующий редакцией Григорий Владимирский. Оба они серьезные критики, часто выступают в журнале.
— В очередном номере мы намерены напечатать вашу премированную «Клепку». У членов жюри рассказа не оказалось, мы звонили всем. Надо срочно принести оригинал, мы тут перепечатаем, — говорит Майзель.
— А у меня нет оригинала, нет и копии! — почти весело отвечаю я.
Майзель и Владимирский переглядываются, пряча улыбку. Наверное, впервые видят такого девятнадцатилетнего болвана!
— То есть… как нет? — тревожно сквозь очки смотрит на меня Владимирский.
— Я черновики обычно рву и выбрасываю, — в том же веселом расположении духа говорю я. — Если бы я их хранил, то мне не хватило бы и чемодана, он у меня небольшой. А в чемодане я держу белье и посуду. Мне ведь часто приходится переезжать с квартиры на квартиру, своей пока нет.
— Да, все это печально, — качает головой Владимирский. — Но вы, наверное, помните рассказ? Там, говорят, страниц семь-восемь школьной тетради?
— Этот рассказ имел много вариантов. Я его переписывал раз пятьдесят, — говорю я. — Попробую вспомнить последний вариант!
Владимирский и Майзель облегченно вздыхают, Майзель говорит:
— Дня через два-три мы ждем вас с рассказом. Восстановите его, здесь мы перепечатаем.
Я откланиваюсь и ухожу.
Дома я сажусь за бумагу, записываю начало рассказа, первые пять-восемь строк… и бросаю перо! Нет, мне никак не вспомнить продолжение в том виде, в каком я послал рассказ на конкурс.
Что же мне делать?
Недолго думая, я сажусь заканчивать недавно начатый рассказ под названием «Астрахань». Он мне кажется равноценным «Клепке». Правда, «Клепка» написана на современную тему, более созвучна тематике тонкого журнала, «Астрахань» же — о годах гражданской войны. Мне думается, что в журнал даже лучше понести новый рассказ. Пусть недруги мои (они, наверное, есть среди хохотавших в Ленкублите!) не думают, что свет клином сошелся на «Клепке»! Я могу написать и более сильный рассказ!
Вот в таком возбужденном состоянии я заканчиваю «Астрахань» и несу в редакцию «Резца». Здесь рассказ читают и радуют меня вестью, что он принят для съездовского номера журнала. Нет ли у меня еще рассказов?
— Есть, — говорю я. — Штук десять!
— Несите все! — велит Владимирский. — Что-нибудь выберем…
Я приношу свои тетрадки с рассказами в редакцию… и многие из них печатают в «Резце» на протяжении всего года. (Я недавно перелистал комплект «Резца» за 1934 год и нашел эти рассказы в № 3, 5, 11, 13, 15, 16, 20; остальные были напечатаны в 1935 году.) Лучшим среди моих рассказов 1934 года, конечно, была «Астрахань», опубликованная в № 16, съездовском. Напечататься в этом номере было почетно для любого писателя, тем более для молодого, только делающего первые шаги в литературе. С обложки этого памятного номера «Резца», каким-то чудом сохранившегося у меня и по сей день, дружески смотрит Николай Тихонов, с неизменной в те годы трубкой.
Современный читатель, пожалуй, и не слыхал, что среди многих журналов, издававшихся в довоенном Ленинграде, выходил и «Резец».
Когда я стал печататься в нем, журнал уже справлял свое десятилетие. А начал он свое существование в 1924 году, сперва как еженедельное приложение к «Красной газете». Иллюстрированным журналом, не похожим ни на одно из современных изданий, «Резец» стал много позже. На обороте обложки он официально именовался так: «Журнал пролетарской литературы». Выходил дважды в месяц размером в двадцать четыре страницы широкого формата.
Это был журнал, главным образом, рассказа. Но много места в нем занимали и поэзия, и критика, в более позднее время — и переводы.
«Резец» не зря именовался «журналом пролетарской литературы». В нем печатались пролетарские писатели, ведущей была производственная тема, революционное прошлое. Журнал выдвигал творческую молодежь из рядов рабочего класса Ленинграда, лучшие принимались в литературную группу, существовавшую при редакции.