— Хорошо, я все передам Николаю Ивановичу. — Федор поднялся, нахлобучил шапку на голову. — На прощание я хочу запалить вам печку. А то Николай Иванович этого мне не простит! Очень уж у вас холодно!
Ганна попыталась возразить, сказать, что не так просто обращаться с газовым стояком, но он успокоил ее:
— У меня точно такой же, только облицован не коричневым, а зеленым кафелем. — Он распахнул полушубок, включил свет, взял с табуретки гаечный ключ, отвернул краник на газовой трубе, оторвал угол тут же рядом лежащей газеты, запалил его, перекинул факелочек в левую руку, а правой отвернул второй краник, у самой печной дверцы, сунул горящую газету в печку — и газ вспыхнул, загудел тут же ровным гулом. Он прихлопнул дверцу.
И тут в комнату вбежал Игорек с криком:
— Ну, тато, ты скоро? — и стал тянуть его за полушубок.
Увидев лежащую в постели Ганну, он двумя ладошками с изумлением схватился за свои красные от мороза щеки, прихватив и торчащие уши и выпятив нижнюю губу (крайняя степень изумления!), вытаращив хитрые глазенки, посмотрел снизу вверх на отца, перевел взгляд на Ганну, снова на отца, снова на Ганну…
— Нашлась, нашлась наша мама! — вдруг завопил Игорек, бросился к Ганне, в грязных сапогах стал взбираться к ней на кровать, обхватил своими холодными, как ледышки, руками Ганну за шею, сорвал с ее лица голубой платочек, начал осыпать поцелуями бинты, и все с криком: «Вот она, наша мама, нашлась наша мама!»
Федор в первую минуту даже не сообразил, что случилось, — до того все произошло неожиданно и молниеносно. Потом бросился к сыну. Но Игорек так крепко вцепился в Ганну, что его никак не оттащить было от нее. Тогда он, уже рассердившись, дважды шлепнул его по мягкому месту. Но тут Игорек истерически закричал и еще сильнее вцепился в Ганну, у него побледнели ручки и румянец исчез с лица, он заревел, обливаясь слезами:
— Вот она, наша мама, вот мама! Я говорил, что она не может умереть! Говорил, говорил, говорил!..
Прослезившись сама, Ганна обняла мальчика и прижала к себе, поцеловала его в щечку, погладила по головке.
Прослезился и Федор и смущенно отошел к тихо гудящему стояку.
Тут Игорек удобно уселся на кровати, стал пальчиком водить по забинтованному лицу Ганны, спрашивать:
— Тебе очень больно, мама? Почему так долго заживают твои болячки? А тато говорил, что ты умерла! Он обманывал нас? — Игорек повернулся к отцу: — Тато, ты обманывал меня? — И снова закричал, обняв Ганну за шею: — Нашлась, нашлась наша мама!..
И тут только Федора осенило! Ведь Евгения при катастрофе автобуса тоже была так обезображена! И в гроб ее положили, предварительно перебинтовав все лицо! Такой она и осталась в памяти сына!
Вбежал в комнату уставший от ожидания Вова, позади в приоткрытой двери остановилась Леся, потом сделала шаг в комнату.
— Ну ты скоро, тато? — теперь стал кричать Вова.
Но, увидев отца, хмурого, прослезившегося, не знавшего, куда от них спрятать глаза, перевязанную плачущую женщину в постели и сидящего рядом с нею Игоря, болтающего ногами, счастливого, расплывшегося в широкой улыбке, и не понимая, что здесь происходит, брат и сестра переглянулись и стали пятиться назад. Леся уже оказалась в коридоре, когда Игорек спрыгнул с кровати, нагнал ее, схватил за руку, вернул в комнату, другой рукой ухватил за пальто Вову, стал насильно тащить их к кровати, ликующе, раздирая рот до ушей, на крике объясняя им, что произошло невероятное:
— Так это же нашлась наша мама! Посмотрите, посмотрите! Тато обманывал нас, когда говорил: «Умерла наша мама!» Ее же понарошку понесли на кладбище! Я говорил, говорил, что не может умереть наша мама!..
Теперь навзрыд заревели Леся и Вова. Вова тут же подбежал к сестре, боднул ее лобастой головой в живот. Она обхватила его за голову, прижала к себе. Плечи ее судорожно дергались. Брат и сестра, конечно, нисколечко не поверили Игорю — они-то, уже умудренные жизнью, великолепно разбирались в том, что такое смерть, в особенности почти что взрослая Леся, но одно лишь упоминание о матери немедленно, механически вызывало у них слезы и плач.
Единственное, что догадался сделать Федор в этой нелегкой ситуации, — это быстро вытолкать детей на улицу. Вышла Леся, точно слепая, ткнувшись головой в коридорную дверь. Понуро, опустив голову, шмыгая носом и вытирая ладонью глаза, вывалился за нею грузный Вова. Но когда Федор подошел к Игорю, чтобы стащить его с кровати, тот с такой ненавистью посмотрел на него и так громко закричал, запрокинувшись на спину и отбиваясь ногами, что он сразу отпрянул назад, испугавшись за сына.