Вдруг где-то близко загрохотало… Открыла огонь тяжелая артиллерия и тяжелые минометы, — могли бы, конечно, выбрать что-то и полегче. Ориентиром у дороги, наверное, служил возвышающийся впереди большой песчаный бугор, на котором росли три сосенки. Вот разорвался тяжелый снаряд справа от нас в лесу, вот еще снаряд разорвался слева от нас, потом — впереди на дороге, взметнув вверх столб каменных осколков; некоторые из них ударили и по корпусу «виллиса». Нас взяли в вилку!..
Машина заюлила и остановилась недалеко от песчаного бугра. Мы выскочили и бросились к бугру. А в бугре какими-то добрыми людьми вырыто укрытие, и туда уже набилось человек пять бойцов, выставив за порог ноги. С разбега мы только и успели плюхнуться на их запыленные кирзовые сапоги, толкнув вперед Татьяну, как позади раздался новый разрыв снаряда.
Еще некоторое время где-то рядом разрывались мины и снаряды, потом обстрел стал постепенно стихать, пока и совсем не прекратился.
Мы вылезли из укрытия. Наш шофер, дико озираясь по сторонам, влез в машину и с такой яростью повернул руль, что машина завертелась вокруг своей оси. Мы только вскочили в нее, как она сорвалась с места.
На бешеной скорости шофер гнал машину обратно, цедя сквозь зубы разные ругательства. Не будь рядом женщины, воображаю, какие бы он выводил рулады. Испугался? Испугался, как и мы. Но в его ярости пожилого человека и штабного шофера была и другая причина. Машину одолжил Геннадию какой-то высокий фронтовой начальник, и шофер очень переживал, что вот ее могли так запросто разнести ко всем чертям. А ему — отвечать!.. О сидящих в «виллисе» он, судя по всему, и не думал.
Геннадий пытался деликатно его успокоить. Но куда там! Шофер теперь во всех бедах обвинял Татьяну, считая, что женщина на фронте приносит несчастье, как и на корабле.
Единственно, что мы смогли придумать в этой неприятной ситуации, это отъехать куда-нибудь, дать шоферу возможность успокоиться, осмотреть свой ненаглядный «виллис».
Проехав с километр, мы свернули направо и оказались на большом, вытянувшемся вдоль берега полуострове, — он соседствует с островами Мантсинсари и Лункуласари, тоже расположенными недалеко от материка. Названия полуострова мы на карте не нашли.
Не успела наша машина остановиться у берега, как по полуострову открыла огонь тяжелая артиллерия противника. Снова вокруг гудело и грохотало. У шофера был безумный вид. Конечно, огонь по безлюдному полуострову враг мог открыть и до нас, и после нас, но то, что он открыл его почти в ту же минуту, когда мы оказались на полуострове, где нет ни воинских частей, ни военных объектов, заставило нас насторожиться. Мы направились в Салми.
Через несколько дней, когда шофер «виллиса» успокоился и теперь с юмором вспоминал нашу поездку в район Питкяранты, мы повторно поехали в корпус Алексеева. На этот раз с нами был Наш старый знакомый корреспондент «Правды» по Карельскому фронту Михаил Шур.
В этой поездке у нас все шло хорошо. Алексеева мы быстро нашли. И много интересных людей мы встретили.
Исписав свои блокноты, мы, трое фронтовых корреспондентов, представлявших центральную, фронтовую и армейскую печать, повернули обратно, держа направление на Олонец. Лично мне на полдороге, конечно, следовало бы свернуть в Оруса-ярви, где располагалась редакция нашей армейской газеты. Но за компанию я тоже еду в Олонец, потому что хочу там еще раз проверить материалы о гибели в местном лагере для военнопленных, созданном оккупантами, героини фронта комсомолки-разведчицы Анастасии Звездиной. (Потом, 6 августа 1944 года, в газете «Во славу Родины» я опубликую очерк на газетную полосу под названием «Дочь карельского народа».)
С утра не переставая идет дождь, дорога сильно разбита, и наш «виллис» то и дело ныряет в лужи. Мы устали, продрогли, голодны и мечтаем только об одном — об отдыхе. Едем молча.
Быстро густеют сумерки. Шофер, обернувшись к Геннадию, который вместе с Михаилом Шуром сидит позади нас, говорит:
— Боюсь, товарищ подполковник, не хватит бензина… Не пришлось бы заночевать в лесу…
— Не придется, — отвечает ему Фиш. — Возьмем у кого-нибудь в долг…
— Боюсь, что не дадут, — вмешиваюсь я в разговор. — Дорога трудная, вряд ли кто захочет лишиться ведра бензина. Фронт вон как растянулся…
И в это время в сторонке, в лесу, точно по мановению волшебной палочки, мелькает полосатый шлагбаум. Шофер с ходу круто сворачивает с дороги, чуть не врезавшись в шлагбаум.