(Много лет спустя, в 1969 году, в своем выступлении на Всесоюзном совещании молодых писателей Н. С. Тихонов скажет:
«В несколько дней я написал поэму «Киров с нами». Ее напечатали в Москве, в центральной «Правде».
Мне было хорошо от сознания, что мои земляки прочитают ее как произведение скромное, но честное, как поэму о том, что происходит у нас на душе, о том, что мы не хотим громких слов, о том, что нам трудно и что мы гордимся тем, что страна, весь мир следит за нашей борьбой…
Я вспоминаю это как, может быть, одно из самых сильных переживаний в жизни, когда жизнь, смерть, прошлое и будущее зримо предстали перед глазами и надо было как-то ответить и себе и другим тем, чем может ответить человек, преданный искусству писать короткие строчки, — стихами!»)
Поэма Тихонова находила самый живой отклик у ленинградцев, воевавших на свирском берегу. Это я хорошо видел во время своих поездок по воинским частям, куда направился в первых числах декабря по распоряжению политотдела армии с чтением глав из романа «Огни в бухте». Перед моим выступлением кто-нибудь из местной самодеятельности обязательно читал поэму Тихонова «Киров с нами».
Находясь по ту сторону Ладожского озера, на Свирском участке фронта, я все время рвался в осажденный Ленинград. Это происходило с каждым ленинградцем, воевавшим в безбрежном лесном и болотистом крае. Мы все мыслями были в Ленинграде!
Но первую поездку в Ленинград мне удалось совершить только в декабре 1941 года, когда установилась Дорога жизни по озеру. Потом я ездил часто.
Каждый раз, когда, приехав в город, я заходил к Александру Решетову в редакцию «Ленинградской правды», где он тогда работал, он неизменно спрашивал:
— Привез что-нибудь для газеты или для журнала?
— У меня пока хватает забот по армейской газете! Не до рассказов сейчас, — обычно отвечал я, хотя, конечно, на досуге пытался писать рассказы.
Решетов меня всячески ругал.
В очередной приезд в Ленинград зимою 1942 года я привез Решетову сразу четыре военных рассказа по 15—20 машинописных страниц в каждом. Прочтя их, он сказал:
— Получилась небольшая, но хорошая книжка. Отдай незамедлительно в «Звезду» и в Гослитиздат!
Я послушался его. Снес рассказы в Гослитиздат. В «Звезде» я попросил, чтобы дали их прочесть и Тихонову.
И с тем уехал к себе в Седьмую отдельную армию.
Долго я не имел никаких известий из Ленинграда. Но вот пришло письмо от Решетова. Он писал:
«Георгий, книга твоя в Гослитиздате идет в набор. Вот еще один убедительный довод, что меня надо слушать. «Звезда» вышла (первый номер 1943 года), все, что там есть хорошее, — это твои рассказы, чего не могу сказать о своем стихотворении, открывающем этот номер».
Лукавит, лукавит Решетов…
Пришло письмо и из Гослитиздата. Мне сообщали, что моя книга под названием «Четыре рассказа» выйдет в свет месяца через два.
Вслед пришло письмо из «Звезды»; сотрудник журнала критик Д. Золотницкий писал 25 марта 1943 года:
«Номер, где помещены три ваших рассказа, готов был еще в конце февраля. Первого марта он «демонстрировался» на обсуждении, но дистрофики из Союзпечати все еще не могут вывезти из типографии тираж.
«Домик на Шуе» (четвертый из рассказов) понравился мне очень. Но случилось так, что мое мнение не совпало с мнением наших работников. Например, Тихонов нашел в нем «фаталистичность». Так что рассказ отложен. Лесючевский колебался, но мнение Тихонова решило судьбу. Лично я сожалею, поверьте…»
Дальше Д. Золотницкий писал:
«Сегодня по радио читали ваш рассказ «Высота „Неизвестный боец“». Читал В. Я. Софронов из БДТ, и читал неплохо. Рассказы фигурировали и в радиообзоре…»
Все эти сообщения Д. Золотницкого меня обрадовали, хотя было обидно, что «Домик на Шуе», лучший из моих четырех рассказов, не попал в журнал.
Мне надо было, казалось, сердиться на Тихонова, но это было не в моих силах. Уж очень глубоко я его уважал!
А когда через несколько дней я получил «Звезду» № 1 за 1943 год, то и вовсе забыл про свою обиду. С каким трепетом я раскрыл этот номер журнала! Пусть он был напечатан на серой бумаге, пусть он был вдвое тоньше довоенных номеров, но это была блокадная «Звезда», пришедшая в нашу лесную глушь из героического Ленинграда!
Бегло перелистав свои рассказы, я сел и с удовольствием прочел большой очерк Николая Тихонова «Ленинград — Волхов», посвященный освобождению Шлиссельбурга, новогоднюю речь М. И. Калинина, рассказ Э. Грина, стихи… Все мне показалось совершенным, включая стихи Решетова, о которых он мне писал!