Выступить в органе ЦК партии — газете «Культура и жизнь» попросили Николая Семеновича Тихонова. Учитывался высокий авторитет Тихонова, глубокое понимание им образа Кирова.
Перед Николаем Семеновичем стояла наитруднейшая задача, если учесть, что ему надо было вступить в полемику не столько с авторами статьи в «Бакинском рабочем», сколько, в сущности, с Багировым, а может быть, и не только с ним.
(Пока Тихонов работал над этой сложной статьей, в «Бакинском рабочем» в августе появилось разгромное постановление, посвященное азербайджанской литературе. Громилась вся местная писательская организация, невзирая на лица и высокие авторитеты.)
Тихонов вступил в полемику умно, проявляя определенный такт и осторожность. Учитывая сложность того периода, он не стал целиком опровергать статью в «Бакинском рабочем», согласился с недостатками общего характера в романе, по существу выводя его из-под удара, делая роман фактом литературным, а не политическим, каким его пытались изобразить авторы злополучной статьи.
Статья Тихонова появилась в газете «Культура и жизнь» 31 августа 1948 года.
Он имел смелость писать:
«В романе «Огни в бухте» воспроизводятся события напряженной борьбы за быстрейшее восстановление нефтяных промыслов в Баку.
Мы видим Кирова среди рядовых рабочих, на субботнике, в поездке за город, на промыслах, в бараках тартальщиков. Он действует как большевик, уверенный в победе над всем закостенелым и враждебным, он увлекает людей, он полон жизненной силы. Много черточек его сложного характера изображено автором».
Тихонов писал дальше:
«Из положительных героев романа убедителен шофер Кирова — Тигран. Шофер Тигран привязан к Кирову всем сердцем, бесконечно ему предан. Кирову нравится этот бывший беспризорный, который хочет расти и учиться, который так непосредствен и целеустремлен».
(А о нем в «Бакинском рабочем» было написано буквально следующее:
«Нам думается, что в качестве прототипа Тиграна был взят не подлинный шофер Кирова, а случайный человек, служивший в гараже мойщиком машины, человек, побывавший, по всей вероятности, в свое время в антисоветских формированиях».)
Дальше Тихонов писал:
«Лучше других удался Г. Холопову образ старого рабочего Петровича, участника гражданской войны, закаленного пролетария, который, рискуя жизнью, провозил из муссаватистского Баку в Астрахань бензин для самолетов на «туркменках» — больших плоскодонных лодках, сидел в тюрьме, бежал, был в Красной Армии и вернулся в Баку, где снова встретился с Кировым…»
Тихонов указывал и на недостатки. Но это был критический разбор романа, а не критическая дубинка, которой уничтожался роман. В этом была ценность его статьи, которая потом дала мне возможность сделать многое для улучшения романа.
Тихонову я был безмерно благодарен.
Спор о романе закончился, вышло новое издание, и я сел писать другой роман о Кирове. Это был «Грозный год», он был посвящен тому периоду гражданской войны, когда Киров был членом РВС 11-й армии, боровшейся с белогвардейцами и английскими интервентами в устье Волги и на Каспийском море.
И снова судьба свела меня с Николаем Семеновичем Тихоновым.
Роман этот был закончен в 1953 году, многократно обсуждался в различных инстанциях и наконец, на заключительном этапе, был отправлен на рецензирование Н. Тихонову и К. Симонову.
Был август 1954 года.
Тихонов за несколько дней прочел «Грозный год» и написал отзыв, в котором сказал много добрых слов о новом романе. Но начал он свой отзыв с оценки «Огней в бухте». Многие замечания, которые Николай Семенович вынужден был сделать в своей статье в «Культуре и жизни» в 1948 году, он снял теперь, в 1954-м.
Жаль, что я тогда не догадался снять копию с отзывов Тихонова и Симонова и отдал их в секретариат П. Н. Поспелова в ЦК КПСС для получения визы. Оттуда они перекочевали в издательство «Молодая гвардия», где выходило первое издание «Грозного года». Надеюсь, что оба этих отзыва не пропали и хранятся в архивах издательства.
Визу на печатание «Грозного года» я получил в дни, когда в Баку уже проходил судебный процесс над Багировым…
После двух романов меня потянуло к коротким рассказам. В моих записных книжках имелось достаточно набросков, сделанных еще в дни войны.
Короткие рассказы я писал с большим удовольствием, хотя работа эта чрезмерно трудоемкая.
Как-то однажды, допоздна засидевшись у моего фронтового друга, писателя Михаила Панича, я прочел ему несколько рассказов. В основе каждого был какой-нибудь подлинный случай, но, правда, художественно осмысленный.