«Интересно, кто это? — подумал Фесюк. — Не председатель ли колхоза, к которому придется зайти? Или председатель сельсовета? А может, кто другой?.. С каких это пор председатели на селе стали разъезжать на «Волгах»?.. Спрошу у Гриня Кривенюка!»
С тем он и повернул к художественным мастерским подсобного хозяйства колхоза, помня настойчивое приглашение Кривенюка навестить его: «Может, поработаешь со мной в упаковочной? Мне как раз нужен напарник…»
Кривенюк был на месте, но встретил Фесюка холодно, выговорил ему:
— Мог бы прийти и раньше, Василь Петрович. Видишь, работаю один?
— Дела все, дела, — неопределенно ответил Фесюк.
Ему с первого взгляда не понравилась упаковочная. Это был громадных размеров сарай, заваленный древесной стружкой, ящиками, досками и всякой рухлядью и к тому же продуваемый сквозняками.
— Нет, мне с моим радикулитом одна смерть в твоей упаковочной, — сказал Фесюк. — Здесь и здоровый мужик не долго протянет.
— Наденешь свитер, ватник, сапоги, напялишь на голову теплую шапку, как я, и никакая хвороба тебя не возьмет! — ответствовал ему Кривенюк.
— Нет, нет, — категорически отказался Фесюк.
— Да, жаль, — с явным неудовольствием проговорил Кривенюк, заколачивая последние два ящика с готовой продукцией. — А я так надеялся! Что же мне с тобою делать, Василь Петрович?
— Может, найдется другая работа?
— Тогда подожди немного, скоро освобожусь, и подумаем.
Покончив с ящиками, сбросив фартук и отряхнувшись от пыли и опилок, Кривенюк повел Фесюка по мастерским. В первой в два ряда стояли верстаки, за которыми работали молодые резьбари — комсомольцы. В соседнем, токарном — вытачивали всякие детальки из дерева для сувениров, но за станками тоже стояли молодые парни и девчата.
Василий Петрович направился к выходу. Нет, ничего подходящего здесь он не нашел для себя. И обстановка была не для пожилого человека. Вокруг были молодые лица, было шумно, сверхгромко орало радио.
На улице он спросил Кривенюка:
— А где у вас работают старые мастера? Наверное, и такие есть?
— Есть, есть, Василь Петрович. И немало. Отстал, отстал ты от жизни! Карпаты теперь не столько край лесорубов и животноводов, сколько край художников. У нас, например, в селе что ни дом сейчас — так там обязательно живет мастеровой человек. Я уж не говорю о таких знаменитых резьбарях, как Василь Джумачук или Василь Дудар. У них всегда бывают серьезные заказы по Художественному фонду, и они работают в своих домашних мастерских.
— Василий Джумачук?.. Василий Дудар?.. — задумчиво спросил Фесюк.
— Да, да, Джумачук и Дудар, они наша гордость, их работы выставляются не только в Киеве и Москве, но и далеко за морями-океанами, в Канаде, Лондоне, в разных там иностранных столицах. Хорошо знал их?
— Когда-то вместе учились резьбарскому делу… У самого Ивана Пентелюка… Товарищами были, нас так и называли: «Три Василя».
— Скажи пожалуйста! — всплеснул руками Кривенюк. — Теперь твои тезки раскатывают на «Волгах», о них пишут в газетах, печатают их фотографии, ну и, конечно, они получают премии и дипломы.
— Голубая «Волга» Василя Дудара?
— Дудара, Дудара, зеленая — Джумачука.
— Голубая «Волга» мне встретилась на дороге, но не узнал я Дудара. На профессора похож, какой же он резьбарь? Чудеса!.. И это на самом деле был Васька Дудар? — не мог поверить Фесюк.
— Дудар, Дудар! Так, пожалуй, ты не узнаешь и Джумачука.
— Ничего удивительного. Сколько лет не виделись? Считай, с самого сорок первого года. Больше тридцати лет, выходит.
— И тебя-то ведь не так легко теперь узнать, Василь Петрович. — Вдруг Кривенюк спросил: — А может, какое-то время поработаешь на сопилках?
— Сопилках?.. — повторил Фесюк, соображая, что бы это могло значить. Играть на сопилках он играл в детстве, когда пас скот, а вот что значит работать на них — не имел понятия.
— Сопилках, сопилках! Пустяковая работа! Там в халупе у нас трудится один дед, приезжий из соседнего района, просится на пенсию. Может, заменишь его? — И, не дожидаясь согласия, он потащил Фесюка сперва к мельнице, а оттуда вниз по крутой каменистой тропке на берег реки.
Здесь стояла небольшая избушка наподобие черной русской бани.
— Привет, дед! — прокричал Кривенюк, переступая порог. — Привел тебе смену.
Дед бросил быстрый взгляд на Фесюка и усмехнулся: