Копия была готова через полчаса. Она критически оглядела Татьяну, взяла из рук Иванова наушник и села в кресло-кровать: — Начинай!
— Подожди, — сказала Татьяна Иванову, — что ты собираешься закачивать, какие сознания?
— Нас троих, а кого ещё?
— Императора!
— Танечка, ты собираешься стать императрицей? — Иванов всерьёз обеспокоился.
— Нет, я хочу знать империю не хуже императора.
— Татьяна, ты не сказала, что ты задумала!
— Закачивай! Если всё получится, скажу!
На Иванова требовательно смотрели уже две Татьяны и он, вздохнув, добавил файл Николая Александровича в список закачек.
Когда голубой лучик погас, копия Татьяны уже спала.
Первая Татьяна сказала: — Пусть спит, я поехала домой. Завтра позвонишь и скажешь результат. Только Петрову ни слова! Вызови мне такси.
Проводив Татьяну, Иванов вернулся в кабинет, разложил кресло-кровать, и накрыл спящую копию, (или Татьяну?) пледом.
Татьяна Петрова (или копия?) проснулась через час. Обвела взглядом кабинет, убедилась, что кроме неё в нём никого, и села за компьютерный стол. Настроила абрудар на подъезд своего дома в Москве и дождавшись, когда Татьяна (Первая, наверное), возвращающаяся домой, вошла в подъезд, развеяла её. Затем снова прилегла на кресло-кровать и стала смотреть в потолок. Осознать предстояло многое.
Иванов подошёл к кабинету и, подумав, постучал.
Татьяна открыла ему уже собранная, готовая ехать домой.
— Доброе утро, Коля!
— Э-э, доброе. Хотя уже давно день. Танечка, как ты себя чувствуешь?.
— Замечательно! Вызови мне такси.
— А…?
— Ту Татьяну я развеяла. Я что-то не так сделала?
— Нет, но…
— Вызови такси.
После обеда Петров позвонил Иванову. Трубка сразу раскалилась.
— Ты что наделал! — орал Петров, — ты зачем накачал Татьяну нашими долбанными сознаниями?! Ты совсем обалдел, гений чёртов!!!
— Она очень просила, — пытался Иванов вставить слово.
— Идиот! Кретин! — не унимался Петров, — ты из моей жены монстра сделал! Сейчас приеду и закопаю тебя!
— Приезжай и закопай, чего орать-то?
Было слышно, как Петров швырнул мобильник об стенку. Связь прервалась.
В воскресенье Иванов принимал работы в новом доме. Прораб водил по комнатам, пахнущим краской, и заглядывал в глаза. Ну, что сказать, более-менее, жить можно. Иванов расплатился и обзвонил друзей. Сидоров прилетел первый, бегал по комнатам и цокал языком. Рабочие сделали перегородку, и теперь дом можно было назвать двухквартирным. Ирине тоже всё понравилось, и они решили переезжать уже на следующий день. Ирина на работе уже подала заявление об уходе и дорабатывала последние дни. Вопрос о переводе Даши в ближайшую школу решили не затягивать, и на следующей же неделе забрать её документы из прежней школы.
Петров приехал насупленный и, пряча глаза, начал извиняться за несдержанность. Иванов поддержал игру, сам стал извиняться, только Татьяна ходила и насмешливо улыбалась.
Три дня ушло на переезд. В среду собрался монархический совет.
Глава 10
Трактир
В задумчивости подъехали наши друзья к околице села Гордино, где их уже встречал староста Акакий Анисимович. И когда уже Иванов хотел с ним заговорить, на сельской улице показалась шумная толпа народа, впереди которой вели связанного человека.
Это был пойманный беглый арестант: молодой человек, невысокий, изможденный и испуганный. На нем серого цвета, просторная, грубая куртка и такие же шаровары, порванные, как и куртка, во многих местах. Бледное, узкое лицо блестит крупными каплями пота, впалые глаза беспокойно бегают, связанные сзади в локтях руки бессильно сжимаются в кулаки. Он идет, понуждаемый толчками, и кричит:
— Вы не смеете меня бить… Не смеете вы, тёмные люди! И без вас есть, кому меня бить! Отпустите меня!
Но провожатые, озлобленные, что у них пропала, благодаря беглецу, лучшая часть дня для работы по хозяйству, не убеждаются его воплями и продолжают награждать его тумаками.
— Добро, добро! — раздается в толпе, — ужо, барин тебя на все четыре стороны отпустит, а теперь пошевеливайся-ко, поспевай!
Процессия остановилась, не дойдя пяти метров. Воцарилось молчание. Пойманный затравленно озирался, наши друзья с интересом его рассматривали.
— Что-то не похож он на варнака, — с сомнением проговорил Иванов, и спросил у стоящих за арестантом конвоиров: — Не натворил ли чего?
Вперед выступил крепкий мужик, и, комкая картуз в руках, ответил: — Нет, барин, не успел. Он тут недалечко, на бережку сидел. Дашутка, Степанова дочка, по грибы в лес шла, так он ее ограбил, хлеб, слышь, отнял. Она и навела на него. А так не безобразил.