— На рынке?
— Что ты, парень! Возим и сдаем на бойню господина Пурвиса… У меня на свинок моих рука не поднимается… Свининку уважаю, но колоть их ни-ни! Слушай, Ивар помоги мне завтра со свинками? Покормить, почистить стойло, а я денег дам… А, что скажешь?
Спина у меня уже не та — одному тяжело! Парни вернуться, подбросят тебя до станции — железка тут рядом, три километра…
— Я не против, но со свиньями я никогда дело не имел…
— Дело простое! Покажу — сразу поймешь!
Дядька Мариус отправился в горницу и принес графинчик и два стаканчика.
— Понемногу на сон грядущий! Сам выгонял — продукт проверенный — не робей, Ивар!
Графинчик мы прикончили все же весь. За разговором и закуской быстро и легко пошло.
Вот так я стал рабочим на ферме дядюшки Мариуса. Парни его не приехали не на завтра ни на послезавтра. Но старик даже никакого беспокойства не проявил. Копался по хозяйству, да поливал овощи в огороде.
В мешковатом комбинезоне и резиновых сапогах я таскал тяжелые ведра с пойлом для свиней, подсыпал комбикорм в кормушки и чистил их стойла. Все ничего, но запах свиного дерьма очень едкая вещь! К нему трудно привыкать, уж больно на человеческое схоже по духу. А какают свинки постоянно и с удовольствием. Не успел убрать и подсыпать свежих опилок на пол, как вот вам — еще дымящаяся куча вонючего дерьма.
Вообще то свинья животное чем-то даже симпатичное. На третий день ко мне попривыкли и встречали похрюкиванием, задирая подвижные розовые пятачки. А когда начнешь их чесать по щетинистым спинкам, они млеют, аж спина прогибается у них от удовольствия. Тут уж проходу не дают — все чесать просят!
Каждый вечер я принимал душ. У дядьки Мариуса за домом была сбита из досок кабина — наверху железная бочка, а из нее через дно пропущена трубка в кабину. Вода за день нагревается — приходи и мойся. В кабинке под потолком самодельная лейка и краник. Повернул краник и получай удовольствие!
К работе я привык и дядька Мариус, заходя в свинарник, порой одобрительно похлопывал меня по плечу.
— Ты, хоть и городской, но не лентяй!
На четвертый день за воротами загудел мотор и забибикал сигнал.
Сыновья Мариуса вернулись. Во двор въехал старенький грузовичок, с большими фарами на крыльях и с тентом над кузовом.
Заглушив мотор, из-за руля выбрался вихрастых светловолосый парень лет двадцати, в подзасаленной светлой рубашке с подвернутыми рукавами, черных брюках и пыльных башмаках. Второй так и сидел на месте пассажира, откинув голову на плечо, спал, что ли?
— Где отец, то? — поинтересовался шофер, понизив голос, но ответить я, не успел. Мелькнул в воздухе черный росчерк.
Шофер взвизгнул и схватился за плечо.
— Батя!
Невозмутимый дядька Мариус, вновь взмахнул кнутом. Парень понесся быстрее ветра и скрылся за углом дома, так что кнут его не догнал.
Бормоча себя под нос, что-то явно ругательское, Мариус подошел к грузовику и, открыв дверь, принялся вытягивать из кабины пассажира. Я поспешил на помощь.
Вдвоем мы вытащили храпящего и тоже светловолосого парня. От него ужасающе разило дешевым спиртным и густым перегаром.
Мы занесли его в дом и положили на кровать. Мариус стянул со спящего сапоги и прикрыл одеялом.
— Это Петрус, а тот, что резво бегает — Маркус. Мои сынки.
Тем не менее, в голосе старика прозвучала гордость.
— Найди этого оболтуса, небось, в душе спрятался! Скажи я велел тебя отвезти на железку, на станцию. Ехать не передумал?
Признаться, я немного заколебался. Здесь я мало-помалу освоился и дядька Мариус мне нравился. Что меня ждет в городе, названия которого я даже и не знаю? Но здесь я точно чужой — сельское житье не мое дело.
— Не передумал.
— Хорошо. Тогда ищи Маркуса, а я соберу харчей в дорогу.
— Харчей?
— Ну, еды, понятное дело.
Едва услышав мои шаги, Маркус сам выглянул из двери душевой.
— Отец где?
— В доме.
— А ты кто?
— Я Ивар, Мариус велел отвезти меня на станцию. Отвезешь?
— Куда же я денусь, раз отец велел!
Парень вышел наружу и протянул мне руку.
— Я — Маркус.
— Слыхал.
— Отец не злиться больше?
— Так он и не злился.
— Не скажи…
Маркус осторожно потер плечо.
— За что он тебя?
— За Петрусом не уследил — вот за что…
Я переоделся в свою одежду и вышел во двор.
Отец и сын беседовали у грузовика вполне спокойно и буднично словно и никакого кнута в помине не было. Одинакового роста, светловолосые, сероглазые они были как братья похожи.
— Спасибо Ивар, за помощь! Вот, в дорогу возьми!