На удивление Чинарик приперся не с пустыми руками - гордо поставил на стол «мерзавчик» и вручил Гелле чахлый букет подснежников. От запаха еды чувака повело моментально. Гелла вынесла горячее, раскидала по тарелкам салат, порезала хлеб. Плюш открыл коньячок:
- За знакомство!
Изголодавшийся Чинарик жрал за троих. Плюш подливал ему вволю. Гелле не хотелось ни есть, ни пить, она маялась, и наконец не выдержала:
- Прости, Коля, позволишь за женщину подержаться? Тыщу лет не играла.
Чинарик замялся - как отказать щедрым хозяевам? Плюш поддержал подругу:
- Потрафь бабе, будь ласков. А то завтра она мне все мозги проскребет.
Пошатываясь, бич выбрался из-за стола и поплелся в прихожую. Плюш напрягся, готовый броситься следом, если гость соберется сбежать. Нет - Чинарик вернулся, расчехлил инструмент и неохотно сунул в руки хозяйке.
Усмирив бешеный бой сердца, Гелла отсела поодаль, примерилась к грифу, перебором тронула послушные струны, подстроила третью и вторую. Она и вправду давно не играла, и почти перестала петь - разве в пустой квартире, наедине с собой. Но мастерство не пропьешь. Пальцы помнят родную гитару, гулкость деки, тугой колок. И горло помнит поток чистого звука.
Черный, хриплый цыганский голос заполнил комнату, отлетая от стен. Плюш залпом добил коньяк и замер, впившись глазами в женщину. У бедняги Чинарика тоже не нашлось слов.
...Мелодии цветов с затерянным началом. Я слышу эти ноты похожие на сны. Итак, когда-то в старину с бродягой обвенчалась Прекрасная любовь, дарящая мечты...
Рванув последний аккорд, Гелла гордо встряхнула кудрями. Когда она пела - всегда молчали. А теперь мы побазарим начистоту.
- Признавайся - ты убил Джима?! Или украл гитару и бросил его умирать?! Смотри в глаза, ну!
- Эй братан, твоя баба уже в хламину, - вякнул Чинарик и съежился, увидав лицо Плюша.
- Наш друг пропал девять лет назад в Крыму. У тебя его гитара. Колись, откуда ты ее взял, и лучше говори правду. Иначе сам понимаешь...
Пистолет-зажигалка при плохом освещении выглядел настоящим и Плюш пользовался этим не в первый раз.
Крыса, загнанная в угол, непременно попробует укусить. Перепуганный насмерть Чинарик попытался прорваться в прихожую - тщетно, Плюш оказался сильнее. Он связал несчастному бичу руки шарфом и толкнул на диван.
- В последний раз прошу - рассказывай по-хорошему!
- А пошел ты! - взвизгнул Чинарик и разразился матерной тирадой.
Гелла дала пленнику прокричаться, потом приблизилась к нему - спокойная, бледная.
- Я тебя задушу своими руками, дружок, - она протянула вперед унизанные перстнями пальцы. - И брошу в море, как Джима, которого ты убил за гитару. Понял, мразь?
- Никого я не убивал, дура чокнутая! - огрызнулся Чинарик. - Джим сам мне ее подарил и палатку свою отдал и снарягу!
- С чего бы он стал вонючему алкашу подарки делать? - поинтересовался Плюш.
- С того, что я был его другом. Единственным другом, ясно?
- А вот с этого места поподробнее, - прищурился Плюш. - Мы ему тоже не чужие люди.
- Развяжи сперва, - жалобно попросил Чинарик. - В сортир приспичило до усрачки.
- Окей. Но рыпнешься - пристрелю.
Хмурый Плюш проводил бича в туалет, отконвоировал назад и налил еще стопку:
- Пей, чувак, и говори правду!
- Значитца так. В Лиске я с девяносто восьмого, как откинулся, потянуло в тепло. Летом сам знаешь, в бухтах житье привольное, на зиму я то в землянке жил, то в поселке прибивался к какой-нить бабе. Ох и любили меня, стервы!
- Дело давай! - рявкнула Гелла.
- Так и веду к делу. Я в Лиске много с кем ручкался но в авторитете не ходил - пассажир пассажиром. А Джим с первого года, как встал на Ямайке, так и зазвездил. Жратвы сколько хочешь, бухла хоть залейся, самые смачные девки его были. С Андреем играл, с Ольгой играл, группу собрал и концерты давал каждое лето.
- «Эчки-бэнд»? - уточнила Гелла.
- Он самый. И вроде все в кайф у мужика складывалось, все на мази. Щедрый был, не говнистый, четкий пацан. А потом вдруг в сентябре запил по-черному. Бухариками на Лиске не удивишь, хоть Электроника вспомни, хоть Саню Питерца. Но Джим насмерть пил, кровью блевал, на жаре валялся, ему уже и наливать перестали, все равно добывал бухло. Я к нему и так и сяк, что с тобою братан, а он только фак показывал. К ноябрю народ разъехался, Джим остался, а у него ни шмота теплого, нихрена. Ну я его и прибрал к себе в землянку, спальник зимний нашел, куртец - было у меня кой-что припрятано.
- Сперто у людей, скажи честно, - поправил Плюш.
- Сперто, есть грех, - не стал возражать Чинарик. - Ну и вот, заселился мужик и приуныл окончательно. Бухать перестал - бабло кончилось. То валяется как крыса в норе, то сидит на берегу и в море пялится. Дашь ему пожрать - жрет и спасибо не скажет, не дашь - сидит голодный. Отощал, с лица спал, я уже бояться стал, вдруг помрет на мою голову. Наконец однажды я с поселка батл коньяка притаранил, развезло Джима с голодухи, раскололся, в чем трабл.