- Тридцать лет, а я все еще не звезда? - хмыкнул Плюш.
- Хрен там. Любовь поганая. Бабу он себе на Зеленке нашел, еще в мае. Огонь, говорит, прожгла до сердца. Лето с ней протусил, надышаться не мог, думал осенью замуж звать. А она, сучка драная, хвостом вильнула. Ушла к лучшему другу и свалила с ним вместе в Москву, даже не попрощалась. Давить таких шлюх надо!
- Джим сказал «давить шлюх»? - тихо спросила Гелла.
- Черта с два. Сопли на кулак мотал: как она могла, как он мог, мы же друзья с детства. За что они так со мной поступили, чем я виноват? И как прорвало - день за днем ходит и талдычит как попугай - за что? Зиму я с ним промаялся. Иногда легчало ему, брал гитару, пел горькую, душу в клочки рвал. И меня научил кое-как бренчать. Наконец теплеть стало, дожди прошли. Джим бродить по Эчкидагу повадился, у родника тусил, по горам лазал, бывал по три дня его не видел. Потом явился однажды, спокойный-спокойный. «Чинарик, друг», говорит, «Я живую воду нашел, и истинную правду понял. Ухожу я отсюда, по лестнице в небо навсегда ухожу». Я решил, что мужик кинуться собирается, давай его отговаривать. Он только рукой махнул. «Забирай гитару, палатку, все что хочешь себе возьми». И скипнул тем же утром.
- И куда же по-твоему он скипнул? - поинтересовался Плюш. - По лестнице в небо?
- Вроде того. В Кизилташ. Я к нему заезжал разок...
- Хорошая сказочка, одобряю, - кивнул Плюш. - А теперь ты, чувак, еще раз хорошо подумаешь и расскажешь нам, что случилось на самом деле.
- Оставь человека, - вступилась Гелла. - Если он помог Джиму и тот до сих пор жив, спасибо сказать надо, а не жилы тянуть.
- Доверяй, но проверяй, - пожал плечами Плюш. - Давай съездим до Краснокаменки и посмотрим. А Чинарика нашего забычкуем на хате до поры до времени.
- Оставь человека, - повторила Гелла. - Пусть валит на все четыре стороны. Соврал - я его на краю света сама найду.
- Хоть гитару у него забери, детка! - вздохнул Плюш. - Жалко же, ни за грош пропадет вещь.
- Нет. Не мой инструмент, не мне решать. Пусть владеет.
Гелла на мгновение прижалась щекой к темному дереву и протянула гитару Чинарику. Дрожащий бич кое-как застегнул чехол и метнулся в прихожую. Плюш вышел следом, протянул гостю смятую купюру:
- Вот возьми на дорогу. И не держи зла, мы за друга сильно переживали. Хоп-хоп!
Смерив Плюша коротким взглядом, Чинарик отвел руку с деньгами, плюнул на пол и вышел из квартиры. Дверь хлопнула так, что задребезжали стекла. Хоп-хоп...
Девятичасовой автобус до Краснокаменки оказался полупустым. В феврале делать в горах нечего - грибов уже нет, за подснежниками можно и на Тепе-Оба подняться, работать с утра люди едут в город, а не из города. Устроившись поудобнее на продавленном сиденье, Плюш клевал носом, Гелла же не могла сомкнуть глаз. Из Феодосии выезжали в кромешном тумане, за Коктебелем распогодилось и к урочищу вокруг снова царило ослепительно яркое солнце, заливая светом веселую зелень холмов.
Дорога до Кизилташа неторопливо карабкалась вверх, по пригоркам и перелескам. Кто-то заботливый оставил в начале тропы несколько легких посохов. Гелла с Плюшем взяли по одному - лезть далеко, а ноги уже не те. Свежий воздух пропитался запахами палой листвы и мокрой почвы, на полянах то справа то слева белели ковры подснежников, бледные букашки с прозрачными крылышками толклись в солнечных лучах. Пели птицы, перекрикиваясь друг с дружкой, где-то высоко звонил колокол - началась служба.
Запыхавшись, Гелла остановилась у поворота, протянула руку, приняла воду.
- В роднике наберем свежей, - буркнул Плюш и поморщился. - Из-под крана никуда не годится.
- Скажи честно, радость моя,- спросила вдруг Гелла. - Ты увел меня потому что завидовал Джиму?
- Не начинай, детка, - Плюш взглянул в свирепые глаза подруги и отступил. - Конечно я завидовал ему, всегда, с семи лет. Потому что он был любимчиком класса, а я его оруженосцем. Он музыкант и гений, а я кто? Инженер холодильных установок, сказать смешно. Он душа компании, а я гонец за водкой. Все девчонки залипали на златовласого принца и плевать на меня хотели. Он даже трахался при мне пару раз - думал, я сплю и ни черта не слышу. Он позволял обожать себя, а я ходил за ним как собачка, поддерживал, слушал, блевотину вытирал. Запись ему устроил в Москве в студии, концерты по клубам пробивал сколько раз. Неет, он благодарил, чувак, дружище, куда же я без тебя. И сваливал в очередной тур или к новой бабе.