– Володенька, как хорошо, что у вас сегодня кто-то дома!
Оглядев с ног до головы массивную фигуру общедворовой няни и большой мастерицы по части пирогов тёти Вари, Владимир довольно мрачно констатировал:
– Не кто-то, а я.
– Вот и славно! А то соседка новая, Анечка…
– А вы разве Анечка, тёть Варь? – ещё менее гостеприимно пробубнил Корф.
– Ну как же не помочь девичьей беде-то? У неё с балкона бельишко сдуло.
– Я уже в курсе. Ну и?
– Так отдать бы…
– Я разве против? – пожал плечами хозяин. – Пусть приходит, отдам.
– Так ты мне бы отдал, Володенька. А то стесняется девчушка-то.
– Значит, на балконе сушить своё бельё на глазах у всего двора не стесняется, а забрать у соседей то, что сдуло – стесняется? Очень интересно, – и Владимир вновь непринуждённо сложил руки на груди.
– Вот же мало тебе в детстве от меня полотенцем доставалось, шалопай! Давай, говорю, вещички сюда, Анюта забрать попросила.
– Не отдам, – заявил «шалопай», – вдруг вы их себе прикарманите, – ехидно заявил он возмущённой женщине. – Если ей нужны, вот пусть сама за ними и придёт.
Не слушая доносящихся с площадки угроз «позвонить Иваниванычу и всё рассказать, что его балбес выкаблучивает», Владимир вернулся к остывающему кофе.
Снова плестись к двери пришлось спустя два горячих бутерброда, с сожалением вернув на тарелку третий, от которого Владимир готовился откусить самый аппетитный бочок, когда снова раздалась трель звонка. «Если это опять не загадочная Анечка, владелица кружевного чуда – спущу с лестницы!» – вынашивал коварные планы хозяин, отпирая замок.
За дверью обнаружилась не Аня, но с мыслью о членовредительстве поневоле пришлось распрощаться. На Марью Алексеевну из соседнего подъезда, холёную даму бальзаковского возраста и по совместительству бывшую директрису его школы, рука всё равно бы не поднялась.
– Володя, здравствуй.
– Доброе утро, Марьсевна, – по детской привычке скороговоркой пробормотал бывший школьный хулиган и заводила.
– Володя, на ваш балкон упали с верхнего этажа чужие вещи.
– В курсе, – кивнул Корф с лёгкой ухмылкой. – Готов в любой момент вернуть хозяйке.
Многозначительно улыбнувшись, Марьсевна изогнула соболиную бровь:
– А ты не промах, Корф. Не издевайся, девушка смущается.
– Чего ей смущаться? Я страшный, старый? Или монстр какой?
– Неужели так неймётся с девушкой познакомиться? – озорно сверкнула глазами дама, читая своего ученика, как открытую книгу.
– Это что, преступление? – парировал нахал.
– Ох, смотри, Корф! Обожжёшь перышки, павлин, потом не жалуйся! – со снисходительным смешком погрозила пальчиком соседка и величаво развернулась к лестнице. Пожав плечами, Владимир закрыл дверь.
Как и следовало ожидать, в следующий раз его побеспокоили звонком, едва лишь он успел вымыть за собой посуду. Уже мало на что надеясь, в мрачном расположении духа хозяин резко распахнул дверь. Визитёрша была молода и даже миловидна. Кругленькое личико, глазки-васильки, толстенная пшеничная косища через плечо. Но не то. Не то! На пышущую здоровьем девчушку «кровь с молоком» его балконные находки бы просто не налезли. К тому же Танюшку Верёвкину Владимир узнал моментально, хоть и не видел лет пять. Выросла, конечно, повзрослела. Но её кругло-кукольную мордашку перепутать с кем-то всё равно было сложно.
– Привет, Тань. Ты за Аниными вещами?
– Ага. Откуда ты…
Не дав договорить, он гаркнул в лицо удивлённо моргнувшей Тане:
– Вещи отдам только хозяйке! Всё! Разговор окончен! – и так жахнул дверью, что с металлического листика, украшающего плафон светильника в виде лилии в прихожей, свалились крошечные сувенирные лапти размером со спичечный коробок, которые он самолично выиграл на аттракционе по метанию дротиков в парке, когда ему было лет тринадцать.
Не успел хозяин вернуться в кухню, как в дверь снова позвонили.
– Да будет мне покой в этом доме сегодня?! – зарычал взбешенный Владимир, рывком открывая многострадальную дверь.
– Ой… – на него с испугом в бездонных, синих-пресиних, как сегодняшнее июльское небо огромных глазищах смотрела настоящая фея.